СОДЕРЖАНИЕ
СОДЕРЖАНИЕ
Выпуск
1
12 марта, 2018 года
9
ПАМЯТЬ СЕРДЦА
ВЕСТНИК КУЛЬТУРЫ 24
Тулуза. Сен-Сернин. 1096—1250
Raimon Faidit,
Ольга Старовойтова, член Международной ассоциации писателей (МАП), Рига
Край родной, навек любимый…
или тогда, в Окситании
О, память сердца! Ты сильней рассудка памяти печальной
Константин Батюшков
Шел октябрь 1995 года… Старинный орган в соборе Сен-Этьен в Тулузе исторгал из себя мягкие волнующие звуки. Я сидела в кресле, пытаясь понять, каким ветром занесло меня сюда, за тысячи километров от дома, и отчего так щемит душа. Напрягала память, чувствуя, что эти места очень хорошо знакомы, надо только вспомнить. Но что? Наконец, музыка прервалась, и я направилась к выходу. Вдруг взгляд нечаянно скользнул по стенду, рассказывающему об истории строительства храма. В заголовке стояло слово Raymondini – так назвали стоявшую в ту пору у власти правящую династию графов Тулузских, обладавших родовым именем Раймон – луч мира (фр. ray+monde).
Собор Святого Этьенна, вид внутри
Через пару часов в сумке лежали книги по истории Окситании и Тулузского дома, с подробнейшим повествованием о той
трагедии, что развернулась в этом благословенном краю с печальным финалом на горе Монсегюр. Какая-то сильная внутренняя боль заставляла вникать в малейшие перипетии альбигойских войн, в историю правящих домов края, чьи замки, подобно гнездам орлов, высились на вершинах Пиренеев. На протяжении двух веков процветала здесь утонченная куртуазная культура трубадуров, воспевавшая Достоинство (Pretz) и Благородство (Paratge ), Доблесть и Честь. Культура, поставившая женщину на небывалую высоту, смягчавшая суровые средневековые нравы, расширявшая кругозор южан, обретавших внутреннюю свободу, а потому чувствовавших себя истинными хозяевами на своей земле. Бередили душу чудесные канцоны и сирвенты трубадуров, звучавшие в домах Тулузы, Тренкавель, Фуа, очаровывали древние легенды о Геракле и Пирене, золоте Тулузы и Чаше Грааля, отраженной на гербе горной гряды Сабартез. Со всей Европы стекались сюда пытливые умы, и не раз чужеземцы оседали на этой гостеприимной земле, принимая ее нравственные ценности. Но ничто не вечно под Луной! Как писал Уильям Блейк: «Вот что нужно знать всегда: /Слитны радость и беда». Сила действия всегда вызывает равную силу противодействия. Именно в этом краю родилась инквизиция – позорнейшее явление в жизни человечества. Исподволь нарастало сопротивление жадных и властных сеньоров Севера: на юге Франции Солнце светило ярче, земля плодоносила всюду, а люди, будь то граф, консулы или горожане – о, ужас – ощущали себя хозяевами на дарованной богом земле. И вдруг все это закончилось! Армия крестоносцев с севера двинулась порабощать своих собратьев с юга. Спустя тридцать лет край, напоенный солнцем и радостью, лежал в руинах…
Как оказалось, душа болела не только у меня. На российских просторах существовало целое сообщество людей, влюбленных в Окситанию и в ее чарующую душу. Все они хорошо владели темой: переводили неизвестные в России тексты с французского языка, писали исторические статьи, поддерживали контакты с французскими коллегами. И каждый год старались поехать на юг Франции, чтобы провести там отпуск в очередных изысканиях. Как и их древние собратья, люди шли по горам с посохом в руках, вели неспешные беседы, пели песни у костров с современными бардами, останавливаясь на ночлег в горных приютах. В результате обогащались их души, новые краски вливались в творческую палитру, выходили и слагались потрясающие с моей точки зрения стихи. С одним из когорты ученых - знатоков Окситании - у меня сложились самые добрые отношения. Предлагаемые три стихотворения публикуются с его разрешения под псевдонимом Raimon Faidit.
Каркассон на фоне Пиренеев сегодня
I.
«Наверное, всё это мне приснилось…»
План Каркассона XIII века. На фото – внутри городских стен с башнями собор св. Назария и замок сеньоров Транкавель. За стенами – два примыкающих к замку города-бурга: Св. Михаила и св. Винсента, в котором находятся Нарбонские ворота
«Встает вдали как сон старинный замок Каркассон»
«Наверное, всё это мне приснилось…
Здесь каждый ветер был нашим другом,
Орёл вставал на крыло,
В высотах лазурного неба Юга,
Прозрачного, как стекло.
И град на холме, где ты жил когда-то,
Был виден издалека,
Луны серебром или солнца златом
Облит, простоявший века…
И был этот мир голубым и зелёным,
Был град открытым для всех,
И вечером тёплым в зале донжона
Звенели песни и смех.
На фресках рыцари из преданий
Сражались в вечном бою,
И пел трубадур про восторг свиданий,
Про май, про донну свою.
Звучала проповедь для народа
На ясном родном языке;
Отвага, радость, любовь, свобода,
И снова - рука в руке;
В полях в ответ сарацинским струнам
Пастушья звучала свирель.
Сеньора щедрей, чем виконт наш юный,
Не знал этот край досель;
«Здесь каждый, чей нрав высок, благороден,
Получит в силу заслуг,
Здесь каждый свободный душой – свободен,
Любой иноверец – друг!»;
Шумели ярмарки в граде нашем
В году по несколько раз;
Лились рекой в дорогие чаши
Вино или ипокрас;
В предместьях цвели сады, наливался
В полях золотой виноград;
Средь пышной листвы соловей заливался,
Цветенью вешнему рад,
И игры цвета, света, и тени,
И свежих запахов сонм –
Таким встаёт из глубин забвенья
Потерянный Каркассонн…
Наверное, всё это мне приснилось,
Все образы эти – мечта?
Тогда откуда, скажи на милость,
В груди живёт пустота?
Сквозь толщу могучих стен цитадели,
Сквозь своды здешней тюрьмы
Сквозь дым костров мы с болью глядели
На то, что любили мы.
Однажды пришли в этот край прелаты –
Слова их были громки:
Обитель зла! Цитадель разврата!
Безумцы! Еретики!
За ними вслед – «для спасенья веры»
Катилась волной орда…
Стал алым мир и пепельно-серым,
Увы, навсегда… Навсегда?
Но мы, в отчаянной нашей вере,
Всё рвёмся сюда издали;
Упрямо стучимся в закрытые двери,
В дорожной серой пыли;
Будь рад каждой встрече и каждому мигу,
И с замершим сердцем узнай
Растоптанный лавр и сожжённую книгу,
И наш утерянный рай.
И птичьих крыльев подобны взмаху
Под ветром ткани одежд,
Из памяти вырастет, как из праха,
Упрямый феникс надежд,
Что значат преграды – века, километры?
Кто знает – может, пора
Услышать в порыве летучего ветра
Негромкий голос Добра?
Каркассон. Слева – интерьер замка сеньоров Транкавель. «На фресках рыцари из преданий сражались в вечном бою». Статуя Богоматери с Христомв соборе св. Назария и св. Цельсия.
II.
«Но кто хочет, тот слышит слова, что утихли давно»
или размышления сегодняшнего дня с точки зрения победителей
Фуа. Слева – замок графов де Фуа и старая церковь святого Волюзьена. Справа – фонтан «Лебедь»
Катарская крепость Пюилоран
Последняя цитадель катаров – замок Монсегюр.
«Но кто хочет, тот слышит слова, что утихли давно»
Тот, чьё сердце горело, не канет навеки во тьму,
Тем, чей голос правдив, нипочем ни костёр, ни петля.
Пусть и сгинула наша надежда в огне и в дыму,
Всем, идущим на зов наш, завещана эта земля.
И когда за изломами крыш догорает закат,
Повторяется эхом протяжным былая судьба.
Проступает сквозь толщу веков наш потерянный град,
Запевает тревожно на башне дозорной труба.
...Зеленеют под солнцем поля, где в атаку мы шли,
Наши тропы изгнанья - давно любопытных удел,
Кто-то скажет, что сами мы - лишь достоянье земли,
Где ржавеют в глуби наконечники копий и стрел,
Наша кровь в винограде, растущем у склона горы,
В ней играет луч солнца - и плещется в кубках вино,
Камни замковых стен, скальных гротов молчат до поры,
Но кто хочет, тот слышит слова, что утихли давно.
И, листая в раздумьи страницы, поймёте не раз -
Наша боль, наша память дарованы вам неспроста.
Вы, наверно, со временем стали б похожи на нас,
Но последний светильник погас, и закрыты врата.
Мы ж отчаянно верили - радость нас вечная ждёт.
Кто услышал наш зов, обречён до скончания дней
Отправляться всё той же дорогою в дальний поход
И бродить по горам в окружении наших теней.
III.
«Но весенним днём под небом синим…»
Тулуза. Саркофаги графов Тулузских в стене собора Сен-Сернин
Тулуза, Капитоль, зал Славы. Соревнования трубадуров.
«Но весенним днём под небом синим…»
Неразрывны родственные узы
И времён связующая нить.
Я вступлю на улицы Тулузы,
Чтобы песнь о прошлом сочинить.
Будет звонок дробный топот конский,
Будет ясен розовый восход,
Твой вассал упрямый каркассонский,
О Тулуза, вновь к тебе придёт.
Позабыты древние раздоры,
Нас связала общая беда.
Где ж твои певцы, о Красный Город?
Лютни их умолкли навсегда.
В прошлом честь, терпимость и отвага,
В прошлом гордое величье стен,
Спит твоя свобода в саркофагах
У дверей собора Сен-Сернен.
Превращён в тюрьму Нарбоннский замок,
Дым костров летит по всей стране,
Лишь в глазах прекрасных толозанок
Отблески давно минувших дней.
«Чем мы были? Чем мы стали ныне?» -
Продолжаешь молча вопрошать.
Но весенним днём под небом синим
Вопреки всему поёт душа.
Скину шлем, и ветерок с Гаронны
Треплет волосы, полна восторгом грудь,
Будь отважным, рыцарь, будь влюблённым,
Чтоб былые доблести вернуть!
Ставь везде веселия приманки,
Будто птицу, каждый миг лови,
И из рук прекрасной толозанки
Розу получи в залог любви!
