В этом месте мы делаем поворот от изобразительной функции сардановских линий к их одухотворяющему значению. И мы сегодня не говорили бы о Сардане как о художнике – космисте, если бы его разум не был охвачен идеями высокой красоты, душевного подвига и всеобщего космического преображения. Его картины светозарны, плывущие по ним потоки волнообразных линий - есть лучи, несущие нетварное огненное свечение и наполняющие все сущее жизненной энергией. Мы явственно ощущаем, как эти лучи подобно распахнутым крыльям касаются нашего сознания, проникают в самое сердце и высвечивают его изнутри. Так солнце проникает в темные лабиринты ущелий и своими лучами рассеивает мрак теней, прогревая охлажденные скалы и оживляя окрестности. Согретое сердце начинает петь и ликовать в унисон  живописным фугам Сардана. Душа жаждет вылета из плотных слоев земной атмосферы, желая  воспарить  в прекрасные миры, влекомая чудодейственной цветомузыкой.

    

Одной из самых значимых задач живописца - это победа  над энтропией. Своей светомузыкой красок он теургически преобразует вселенную, превращая ее в стройные, гармоничные системы. В отличие от физического понимания мира, где вселенная подразумевается в виде  огромных зияющих пустот и мрака, его миры насыщенны энергиями, и эти энергии заполняют каждую клетку пространства, созданного рукой мастера. Художник Александр Сардан искренне верит в творческую мысль - как самую созидательную силу вселенной, способную предотвратить энтропию и космическое самоуничтожение.

    

Как уже упоминалось, для Сардана наука была важнейшим составляющим звеном в его изобразительных исканиях. Это проявлялось не только в названиях произведений, таких как «Маяки земли», «Сигналы из космоса», «Мысль, материя, архитектура», «Разведка в космосе», «С Луны в космические дали», но и в отображении неких технологических объектов и тех же ритмичных линиях, часто пересекающихся между собой, и создающих  сложный муаровый рисунок. Нет, художник не создавал иллюстраций к научным трактатам, но воспринимал  науку как источник  более глубокого вчувствования и осмысления для творческих озарений. Желание заглянуть за горизонт обуславливали в нем живой интерес к научным достижениям, открытиям и особенно, когда дело касалось фундаментальных законов, энергий космоса, структурных образований. Наука для него означала кокон, из которого рождались цветы Вселенной. Оттолкнувшись от физики, он тот час погружался в метафизику. Особый интерес у него вызывали кристаллы, раковины моллюсков и конечно бабочки, фактуру и изящество структур которых он охотно переносил на свои рисунки. Вероятно поэтому многие  его картины напоминают распахнутые крылья бабочек. Сардана вдохновляли новые  веяния  ученых.  Его увлекают  работы  Б.Б.Кажинского о телепатии и психических токах, по поводу чего в 20 годы XX века велись бурные дискуссии, а  также  космическая  ритмология  А.Л.Чижевского, где ученый выявил ритмическую взаимосвязь Солнца и Земли. Конечно же глубокое впечатление на Александра Павловича произвела фигура Н.К.Рериха. Их встреча произошла в 1926 г, и Николай Константинович поведал тогда еще молодым художникам «Амаравеллы» основы космического учения гималайских махатм. Это новое учение, получившие название Агни йога говорило о роли космоса для земных процессов. В нем звучала идея раскрытия в человеке новых психических сил для освоения космического пространства.

    

В первой трети XX века выходят в свет основные труды ученых  К.Э.Циолковского, В.И.Вернадского, А.Эйнштейна, которые отражали вопросы не только и не столько технологического совершенствования, сколько культурологические, говорящие о мироустройстве и целостном восприятии космического пространства. У Циолковского – это «Неизвестные разумные силы во Вселенной», где ученый вынашивает мечту человека о выходе  в космос; Вернадский размышляет о целостности биосферы и космоса, где биосфера превращается в ноосферу – сферу разума; Эйнштейн выпускает свою «Теорию относительности».

    

Александр Павлович Сардан не был лично знаком с этими выдающимися деятелями науки, но их дух, их мысли и позиции оказались созвучны его менталитету. Удивительно, что независимо от них, он отобразил эти настроения в своем искусстве! Гений художника заключался не только в том, что   наука    подпитывала   его   творчество,  но  и  он  сам,  как  мы  видим, своими интуитивными изысканиями являлся пионером – открывателем, предвосхищавшим научные открытия и инженерию.