То, что человеческие руки разделяют, сама жизнь соединяет. Во времена, когда Восток и Запад условно противопоставляются, сама жизнь формирует основания для единой мудрости. Христиан­ство и буддизм, казалось бы, разделены многими перегородками, но народная мудрость не признает эти деления. С чистой доброжела­тельностью нации говорят об Иссе, лучшем из сынов человеческих. Самые разные народы почитают мудрость Моисея, и имя Будды произносится в христианских церквях. С удивлением видишь на стенах старого католического Кампо Санто в Пизе прекрасную фреску Нардо ди Сьоне, изображающую Сына царя, будущего Буд­ду, впервые созерцающего конец человеческого существования – трупы, попавшиеся ему на дороге во время путешествия. Это – римская католическая церковь.

​

В православной церкви, в старых описаниях "Житий святых" вы найдете детальное описание жизни Иосафата, сына царя Индии. Вы начинаете понимать, что Иосаф, или Иосафат в неправильном арабском произношении, есть "Бодисаттва". Вы начинаете изучать это длинное повествование, прикрытое вуалью христианской ин­терпретации, и узнаете эпизоды из основного повествования о жиз­ни Будды.

Не поддаваясь никакой личной концепции, давайте обратимся к нескольким дословным отрывкам из старинной "Четьи-Минеи": "На Востоке есть очень большая и обширная страна, называемая Индией, где обитают разные народы. И страна затмевает богатст­вом и обилием все другие страны, и ее границы достигают Персии. Эта страна однажды была просвещена Святым Фомой, апостолом, но полностью не перестала поклоняться идолам потому, что многие были такими заблуждающимися язычниками, что не могли принять учение о спасении и продолжали придерживаться своей соблазни­тельной дьявольщины. Со временем ересь так распространилась, подобно сорной траве, ухудшая добрые семена, что количество язычников стало намного больше, чем правоверных.

​

Тогда царь, чье имя было Авенир, стал правителем в этой стра­не, и он был великим и славным своей мощью и владениями. И сын родился у царя, и назвали его Иосаф. Ребенок был очень красив, и его необычайная красота была знаком великой красоты его духа. Царь собрал огромное количество магов и астрологов и спросил у них, какое будущее ждет ребенка, когда он вырастет. На это они ответили, что он будет более великим, чем все предшествующие цари. Но один из пророков, самый мудрый из всех, и мудрый не благодаря звездам, а обладавший божественными внутренними зна­ниями, сказал царю: "Ребенок вырастет не в этом царстве, а в цар­стве намного лучшем и бесконечно большем".

Царь построил роскошный дворец с огромным количеством просторных палат, где Иосафа должны были обучать. Когда ребе­нок подрос и стал рассудительным, царь нанял наставников и слуг, которые были молоды и прекрасны, чтобы выполнять все его жела­ния. И он отдал строгий приказ о том, чтобы ни один чужой никог­да не допускался до царевича. Царь также приказал, чтобы никто и никогда царевичу не рассказывал о печалях жизни; ни о смерти, ни о старости, ни о болезнях и других печалях, которые могли бы на­рушить его удовольствия. Но все должны были говорить с ним только о прекрасном, чтобы занять его разум наслаждениями и удовольствиями, и не давать ему времени думать о будущем.

​

Таким образом, царевич, не покидая прекрасного дворца, провел свою юность и овладел индийской и египетской мудростью; он рос мудрым и понимающим, и его жизнь была украшена достойны­ми принципами. Затем он начал осмысливать, почему отец держит его в таком одиночестве и спросил об этом одного из своих настав­ников. Тот, понимая, что юноша имел совершенный разум и вели­кую доброту, рассказал ему о том, что астрологи предсказали ему при рождении.

​

Царь часто навещал своего сына, которого очень любил. И од­нажды Иосаф сказал своему отцу: "Велико желание мое узнать, мой отец, о том, что всегда отягощает мой разум горем и печалью". Отец, чувствуя боль в его сердце, ответил: "Скажи мне, дорогое ди­тя, что это за печаль, которая причиняет тебе боль, и я немедленно попытаюсь превратить ее в радость". Тогда Иосаф спросил: "Каковы причины моего заточения здесь; почему ты держишь меня за этими стенами и воротами, лишая ме­ня внешнего мира и не позволяя никому видеть меня?"

​

И отец ответил: "Я не хочу, мой сын, чтобы ты видел что-ни­будь, что может вызвать печаль в твоем сердце и таким образом лишить тебя счастья; я хочу, чтобы ты жил здесь всю свою жизнь в беззаботных удовольствиях, окруженный радостью и счастьем". "Тогда знай, отец, – отвечал юноша, – что тюремное заклю­чение не приносит ни радости, ни удовольствия, а только такое страдание и отчаяние, что еда и питье кажутся отравленными. Я хочу видеть все, что есть за этими воротами и поэтому, если ты не хочешь, чтобы я умер от печали, то позволь мне пойти туда, куда я хочу и пусть моя душа радуется лицезрением того, чего до сих пор я не видел". Слыша это, царь был удручен, но, понимая, что если он будет продолжать ограничивать своего сына, то причинит ему еще боль­шую печаль и тоску, сказал: "Пусть будет, мое дитя, по-твоему".

​

И он тотчас приказал подать лучших лошадей и все пригото­вить в полном блеске, как того заслуживает царевич. И он больше не запрещал своему сыну покидать дворец, а разрешил ему ходить повсюду, где он пожелает. Но он отдал приказ всем своим придворным, чтобы ничто грустное и недостойное не коснулось принца, и показывать ему только все лучшее и прекрасное – то, что радует глаз и сердце. Он приказал вдоль дороги хорам петь и играть музы­ке и заводить всяческие увеселения для услаждения царевича. Царевич часто покидал дворец, гарцуя в полном облачении и блеске. Но однажды из-за оплошности его слуг, он увидел двух мужчин: один был прокаженный, а другой слепой. Он спросил сво­их сопровождающих: "Кто это и почему они такие?"

 

И его сопровождающие, видя, что невозможно больше скры­вать от него человеческие болезни, сказали: "Это человеческие страдания, которые обычно поражают людей из-за слабости натуры и из-за немощного сложения наших тел". Юноша спросил: "Такое случается с каждым человеком?" И ему ответили: "Нет, не с каждым, но с теми, чье здоровье разрушено избытком мирских благ". Тогда юноша спросил: "Если это не случается, как правило, со всеми людьми, то те, с которыми происходят такие несчастия, зна­ют заранее или такое происходит внезапно и неожиданно?" Его сопровождающие отвечали: "Кто из нас может знать бу­дущее?" Царевич перестал спрашивать, но его сердце опечалилось слу­чившимся, и выражение его лица изменилось. Через несколько дней он встретил старика, немощного, с морщинистым лицом, с кривыми и слабыми ногами, совсем седого, беззубого и почти не способного говорить. Заметив его, юноша пришел в ужас, и прика­зав ему подойти, спросил: "Кто это и почему он такой?"

​

"Он уже очень старый и силы покинули его, и тело стало сла­бым, поэтому он оказался в жалком положении, в котором вы и ви­дите его". Юноша спросил: "Что же случится с ним дальше, когда он про­живет еще много лет?" И они отвечали: "Ничего, но смерть заберет его". Юноша продолжал спрашивать: "Такое может случиться с каж­дым или это случается с некоторыми из нас?" Они отвечали: "Если смерть не забрала нас в наши молодые годы, то невозможно после долгих лет жизни избежать такого со­стояния".

Юноша спросил: "В каком возрасте люди становятся такими, как он? И если смерть ждет каждого из нас без исключения, то разве нет возможности избежать ее и спастись от этого несча­стья?" И ему ответили: "В возрасте восьмидесяти или ста лет люди слабеют, становятся немощными и умирают, и не может быть по-другому, для человека смерть естественна и ее приход неизбежен". Видя и слыша все это, юноша ощутил тоску в глубине сердца и сказал: "Если это так, то наша жизнь горька и полна скорби и кто же может веселиться и избегать печали, когда он всегда ждет смер­ти, которая не только неизбежна, но также, как вы говорите, нео­жиданна".

​

И он вернулся во дворец очень грустный, непрерывно думая о смерти и повторяя про себя: "Если все должны умереть, я так­же должен умереть, когда... и даже не знаю когда... И после моей смерти кто будет помнить меня? И после долгих веков все уйдет в небытие... Нет ли другой жизни после смерти и нет ли другого мира?" И он стал тревожиться всеми этими мыслями. Однако он ниче­го не сказал своему отцу, а спросил своего наставника, знает ли он кого-нибудь, кто сможет объяснить ему все это и избавить его ра­зум от мыслей, которым он не может найти решение.

​

Его учитель сказал: "Я говорил тебе раньше, что мудрые отшельники, которые жили здесь и которые размышляли над всеми этими вопросами, были убиты твоим отцом или были изгнаны в моменты его гнева. Сейчас я не знаю никого в пределах наших границ". Юноша был глубоко опечален этим, и его сердце болело, а жизнь стала непрерывной пыткой; и таким образом, вся сладость и красота этого мира стали в его глазах обломками и грязью. И Бог, желая, чтобы каждый спасся и чтобы разум постиг правду, с Его обычной любовью и Его милосердием к человечеству указал вер­ный путь юноше следующим образом: В это время там жил монах, мудрый, достигший совершенства всех достоинств, по имени Варлаам, священник по рангу. Он жил в пустыне Сенаридия. Вдохновленный божественным откровением этот мудрый человек узнал о тяжелом положении царевича и, по­кинув пустыню и изменив свои одежды на купеческие, сел на ко­рабль и отправился в Индийское царство. Прибыв в город, где жил царевич, он прожил там много дней, знакомясь с подробностями, о царевиче и его окружении. И так обнаружив, что наставник был близок царевичу, он отправился к нему и сказал: "Знай, мой госпо­дин, что я купец и приехал из далеких земель. У меня есть драго­ценный камень, равного которому нет и не было, и который до сих пор я не показывал никому, но теперь я говорю о нем с тобой пото­му, что я вижу, что ты умный и способный человек. Поэтому при­веди меня к царевичу, и я отдам ему этот камень, который имеет такую высокую цену, что никто не может исчислить ее, поскольку она превышает стоимость всех прекрасных и дорогих вещей. Ка­мень дает зрение слепым, слух глухим, речь немым, здоровье боль­ным и может изгнать дьявола из одержимого, сделать разумным ду­шевнобольного. Тот, кто обладает этим камнем, может получать все добро, которое пожелает".

Наставник ответил: "Вы кажетесь старым человеком, но все еще говорите пустые слова и захлебываетесь в самовосхвалении: я видел много драгоценных камней и жемчугов, и у меня самого есть много их, но я никогда не слышал и не видел камня, который бы обладал такими силами. Но позвольте мне увидеть его и, если ваши слова правдивы, я немедленно приведу вас к царевичу и вы полу­чите награду, которую заслуживаете!"

Варлаам сказал: "Вы правы, говоря, что вы никогда не видели и не слышали о таких камнях, но поверьте мне, у меня есть такой камень. Я не хочу хвалиться, ни обманывать в моем почтенном возрасте, но я говорю правду. А что касается твоего желания уви­деть его, послушай, что я должен сказать: мой драгоценный ка­мень, помимо способностей и чудес, о которых я уже упоминал, имеет еще одно свойство: его могут увидеть только те, кто имеет абсолютно здоровые глаза и совершенно целомудренное тело; одна­ко, если кто-либо нечистый неожиданно увидит камень, он сразу же потеряет зрение и разум. Зная искусство исцеления, я могу сказать, что твои глаза больны, и поэтому я боюсь показать тебе ка­мень, иначе буду виноват в твоей слепоте. Но царевич, как я слы­шал, ведет чистую жизнь, и у него здоровые и ясные глаза, и поэ­тому я хотел бы показать ему мое сокровище. Не будь равнодуш­ным и не лишай своего господина такого важного дара".

Наставник ответил: "Если это так, то не показывайте мне ка­мень, так как я осквернил себя многими нечестивыми делами и, как вы сказали, у меня нездоровое зрение. Но я верю вам и не буду равнодушным, и оповещу своего господина немедленно". И учитель пошел во дворец и рассказал царевичу по порядку, как все произошло. И царевич, услышав это, почувствовал в сердце огромную радость, и его дух воспрянул. Он приказал, чтобы купец пришел к нему немедленно. Варлаам вошел в палату царевича и, поклонившись, приветст­вовал его мудрой и приятной речью. Царевич повелел ему сесть и, как только наставник удалился, сказал старцу: "Покажите мне камень, о котором вы говорили моему настав­нику и о котором вы говорили такие великие и чудесные вещи".

Но Варлаам так ответил царевичу: "Все, что вам сказали обо мне, справедливо и правильно, так как неприлично мне говорить неправду вашему Высочеству. Я не могу открыть вам великую тай­ну до того, как узнаю ваши мысли, так как Бог сказал мне: "Вот, вышел сеятель, и когда сеял, некоторые семена упали при дороге, и пришли куры и склевали их; некоторые упали на ка­менистое место, где было мало земли; они взошли, потому что зем­ля была неглубока; некоторые упали в колючки, и колючки вырос­ли и задушили их; но другие упали в добрую почву и принесли плоды сам-сто".

Таким образом, если я найду в твоем сердце добрую и плодо­родную почву, я не буду колебаться, а посею божественное зерно и открою тебе великую тайну. Но если почва каменистая или полна сорняков, то лучше не портить сбереженные зерна и не позволять птицам и зверям уничтожить их, так как строго запрещено бросать драгоценности перед ними. Но я надеюсь найти в тебе самую луч­шую почву для посева достойного семени и для созерцания драго­ценного камня и для просветления светом восхода и для плодов сам-сто. Из-за тебя я прошел через многие испытания, проделал долгий путь, чтобы показать тебе то, чего ты никогда не видел, и научить тебя тому, о чем ты никогда не слышал".

Иосаф сказал ему в ответ: "У меня, о почтенный господин, огромное желание услышать о новых, достойных мирах, и в моем сердце горит огонь, который побуждает меня получить знание о важных и существенных ве­щах. Но до сих пор я не находил такого человека, который смог бы мне объяснить, что есть в моем уме, и указать мне верный путь. Но если бы я нашел такого человека, я никогда бы не бро­сил его слова ни птицам, ни зверям, мое сердце не будет камнем или наполненным сорняками, а каждое слово я буду лелеять в своем сердце. И если вы сами знаете что-то, пожалуйста, не скрывайте это от меня, но научите меня. С того времени, как я услышал, что вы приехали из далеких земель, мое сердце возра­довалось и наполнилось надеждой получить от вас то, о чем я желал узнать: вот почему я попросил вас войти немедленно, и вот почему я встретил вас радостно, как будто знал вас давно или вы были моим господином".

Варлаам объяснил свое учение в притчах и аллегориях, укра­шая свою речь многими прекрасными рассказами и заповедями. Сердце царевича размягчилось, как воск, и чем больше старый мудрец говорил с ним, тем более желал царевич слушать его. На­конец, царевич начал понимать, что драгоценный камень был чу­десным Светом Духа, который открывает глаза разума, и он пове­рил без малейшего сомнения всему, чему Варлаам учил его. И под­нявшись со своего трона, и подойдя к старому мудрецу, и обняв его, он сказал: "О, Ты самый достойный из людей! Это, я верю, тот драгоцен­ный камень, который ты держишь в тайне и который ты не хочешь показывать каждому, а только достойному, чьи душевные чувства ясны и здоровы. Как только твои слова достигли моих ушей, неж­ный свет наполнил мое сердце, и тяжелое покрывало печали, кото­рое так долго отягощало мою душу, превратилось в ничто. Итак, скажи мне, я прав в своих рассуждениях, и если ты знаешь что-ни­будь еще, научи меня!"

И Варлаам продолжал, рассказывая ему о мудрости и зле смерти, о воскрешении, о вечной жизни, о прекрасных последст­виях добрых дел и о страданиях грешников. И слова Варлаама так глубоко проникали в душу царевича, что его глаза наполни­лись слезами и он долго плакал. Варлаам также объяснил пусто­ту и непостоянство этого мира и рассказал ему о подвижничестве и одинокой жизни монахов в пустыне. Как драгоценные камни в святилище, Иосаф собрал все эти слова в своем сердце и он по­любил Варлаама так сильно, что хотел быть с ним всегда, чтобы слушать его учение. Он расспрашивал его о жизни отшельников, об их пище и одежде, говоря: "Скажите мне, какие одежды вы и те, кто с вами, носите в пу­стыне и какая у вас пища и откуда вы ее берете?"

Варлаам отвечал: "Для еды мы собираем фрукты с деревьев и коренья, которые растут в пустыне. Если, однако, верующий приносит нам хлеб, мы принимаем его как посланный Богом; наша одежда – это шерсть и шкуры овец и коз, изношенная и залатанная, одна и та же летом и зимой. Одежду, которую ты видишь на мне сверху, я взял у одного достойного мирянина, чтобы никто не мог узнать, что я монах. Приди я в моей собственной, мне бы не позволили увидеться с тобой".

Иосаф попросил Варлаама показать его собственную одежду и, когда Варлаам снял купеческую одежду, Иосаф увидел ужас­ное зрелище: тело старика было очень сухим и черным от сол­нечных лучей, кожа висела на его костях. Вокруг чресел и ног до самых колен была изодранная колючая волосяная ткань и такая же накидка свисала с плеч. Иосаф был изумлен такими тяжкими испытаниями и великим терпением старика, и он сокрушался и плакал, прося мудреца взять его с собой в отшельническую жизнь.

 

Варлаам сказал: "Не проси меня об этом, потому что гнев твоего отца падет на всех нас. Лучше оставайся здесь, совершенствуя знания великой истины. Я уйду один. Позже, когда как пожелает Бог, ты придешь ко мне, так как я верю, что в этой жизни, а также в будущей жизни мы будем жить вместе". Иосаф ответил в слезах: "Если высшая воля такова, то я остаюсь. Возьми с собой мно­го золота для своих собратьев в пустыне, чтобы обрести еду и одежду".

"Богатые дают бедным, – возразил Варлаам, – а не бедные богатым. Как ты можешь дать нам, богатым, когда ты сам беден? Даже последний из наших братьев несравненно богаче, чем ты сам. Я надеюсь, что ты также скоро поймешь эти истинные богатства; но когда ты станешь богат на этом пути, ты станешь скупым и зам­кнутым". Иосаф не понял его, и Варлаам объяснил ему свои слова, что тот, кто отказывается от всех земных вещей, получает небесное бо­гатство, и самый малый небесный дар более ценен, чем все богатст­ва мира. И он добавил: "Золото часто является причиной греха, и поэтому мы не дер­жим его. Но ты хочешь, чтобы я принес моим собратьям того змея, которого мы уже победили".

И долго еще Варлаам навещал царевича ежедневно и вел его по чудесному пути к свету.
Однажды Варлаам сказал ему о своем намерении уйти. Иосаф с трудом перенес разлуку с учителем и горько плакал. Он просил Варлаама дать ему свое рубище, как подарок на память. Мудрый старик отдал Иосафу рубище, и Иосаф ценил его больше, чем цар­ские пурпурные одежды.

Однажды Иосаф, долго молясь со слезами на глазах, устал и заснул на полу. Во сне он вдруг увидел, что несколько незнакомцев провели его через чудесные земли на большое поле, покрытое пре­красными и благоуханными цветами. Здесь он увидел множество великолепных деревьев с неизвестными и странными фруктами, приятными на вид и зовущими попробовать их; листья на деревьях мягко раскачивались в легком бризе, и воздух был напоен тонким ароматом. Под деревьями были алтари из чистого золота, украшенные драгоценными камнями и жемчугом, сверкающими особенно ярко. Потом он заметил ложа с покрывалами несказанной красоты и блеска. В центре тек родник, чистые и приятные воды которого ласкали взгляд. Незнакомцы повели Иосафа через эти поля в го­род, сверкающий особым ярким светом. Все стены были из чистого золота и драгоценных камней, невиданных доселе, а колонны и во­рота были из цельного жемчуга. Но кто может описать всю красоту и славу этого города? Свет обильными лучами изливался с высоты и наполнял все улицы города. Крылатые и блестящие воины шли по улицам и пели нежные песни, которых никогда не слышало че­ловеческое ухо.

И Иосаф услышал голос: "Это место отдыха добродетельных! Здесь ты видишь счастье тех, кто в своей жизни чтил Бога!" Неизвестные люди потом хотели отвести Иосафа назад, но он, захваченный красотой и великолепием города, сказал: "Я прошу вас, пожалуйста, не забирайте у меня неописуемую радость и позвольте мне пожить в каком-нибудь углу этого пре­красного города!" "Сейчас ты не можешь остаться здесь, – ответили ему, – но по твоим многим героическим делам и стремлениям ты в нужное время войдешь сюда, если только ты приложишь все свои усилия. Те, кто старается, будут обладать небесным царством"...

На сороковой день после смерти царя Авенира Иосаф созвал в память своего отца всех сановников, министров и начальников ар­мий и открыл им великую тайну, что он намеревается покинуть это земное царство и все в этом мире и хочет уйти в пустыню и вести жизнь монаха. Все опечалились и заплакали, потому что они люби­ли его за щедрость, гуманность и милосердие. И все просили Иоса­фа не покидать их. Но ночью он отдал приказ всему совету и всем командирам. И оставив этот приказ в своей спальне, он тайно ушел в пустыню. Утром распространилась новость о его уходе, и люди были глубоко угнетены и встревожены. Многие плакали. Потом жители города решили идти и искать его, и действительно они на­шли его около сухого ручья, простершего руки к небесам в молит­ве. Люди окружили его, упали на колени перед ним и просили его со слезами и рыданиями вернуться во дворец. Но он просил их не причинять ему печали и оставить его в покое, так как его решение окончательно. И он пошел в пустыню. Тогда люди, горько попла­кав, вынуждены были вернуться домой, но несколько человек сле­довали за ним до захода солнца, пока опустившаяся темнота не скрыла его от них.

В пустыне Иосаф вел суровую жизнь, еда была скудной, и да­же трава была сухой, а земля давала мало плодов. Но его духовные достижения были велики. И снова, когда он спал, он увидел сон. Те же незнакомцы взяли его и снова повели через прекрасное поле, и он снова увидел сверкающий город. Когда они подошли к его воротам, их встретили Божественные Ангелы, которые несли две гир­лянды неописуемой красоты.

Иосаф спросил: "Чьи это венки?" "Оба твои, – ответили Ангелы, – один за спасение многих душ, а другой за то, что ты оставил земное царство и начал духов­ную жизнь..." Таким оригинальным образом в книге "Жития святых" – "Четьи-Минеи" – рассказывается о жизни Будды. За древним сла­вянским церковным языком можно ясно увидеть оригинальное по­вествование о жизни Благословенного Будды. И видение царевича перед его уходом в пустыню четко соответствует озарению Будды. В конце повествования добавлена молитва к индийскому царевичу, в которой говорится: "И покинув свое царство, он достиг пустыни... Молись за спасение наших душ". Там же добавлена еще одна мо­литва, утверждающая, что Иосаф "теперь имеет в качестве дома сверкающие холмы Иерусалима", и просьба, чтобы он мог "молить­ся за всех тех, кто верит в Тебя". Итак, последователи Христа мо­лятся и приближаются к Благословенному Будде.

В ноябре во всех церквях упоминается имя святого индийского царевича Иосафа, и седобородый старовер на Алтае поет древний священный стих, посвященный благословенному индийскому царе­вичу. Глубоко трогательно на высотах Алтая слышать слова царе­вича, обращенные к пустыне:

​

" А прими меня, пустыня тишайшая" –
А и как же приму я тебя, царевича?
Нет у меня, у пустыни, ни дворцов, ни палат" –
" А и не нужно мне ни палат, ни дворцов".

​

Так на Алтайских отрогах поет седобородый старовер. А рядом на горе маленький пастушок, подобно древнему Лелю или Благо­словенному Кришне, плетя венки из ноготков, звонко провозглаша­ет другой вирш, посвященный все той же священной памяти:

​

О, Учитель мой любимый,
Пошто ты покинул меня?
Ты покинул меня, сироту;
Провести в печали все мои дни.
О, пустыня прекрасная!
Прими меня в свое лоно,
В избранный дворец мой!
В мир и молчание.
Я бегу, как от змея.
От земной славы и прелести,
От богатства и палат блестящих.
О пустыня возлюбленная, прими меня!
Я пойду в твои поля
Дивиться на цветы чудесные;
Здесь проживу я мои годы
И до скончания дней моих.

​

Алтай, 1926