СОДЕРЖАНИЕ
Выпуск
1
12 марта, 2018 года
Все галереи можно открыть нажатием курсора
К 150-летию со дня рождения Николая Рериха
ИРИНА ЯВОРСКАЯ
ЗОВ БЕСПРЕДЕЛЬНОСТИ
Духовный портрет Николая Рериха
Святослав Рерих. Портрет Николая Рериха
Глава 9
ПУТЬ В КАШГАР. ВРЕМЯ УСКОРЕНИЯ ЭВОЛЮЦИИ
В прошлом номере речь шла о том, как члены экспедиции профессора Рериха боролись за освобождение из хотанского плена. Но вот подошли к концу три месяца вынужденной стоянки. 29 января 1926 года благодаря вмешательству британского генерального консульства и советского консула в Кашгаре караван экспедиции смог покинуть ненавистный Хотан и отправиться в новый путь – к новым рубежам и новым задачам.
Юрий Рерих так отозвался о начале нового этапа в жизни экспедиции: «В день отъезда двор нашей штаб-квартиры был полон дружественных чангту, пришедших попрощаться с экспедицией. Во время этой трехмесячной задержки мы обрели немало верных друзей, и мне доставляет особое удовольствие выразить здесь нашу признательность всем, кто оказал поддержку экспедиции в те трудные зимние дни в Хотане» [1, с.115]. Помня о задачах «спешащей эволюции», наблюдая за сборами каравана и присматриваясь к общей работе, Николай Константинович отмечает те качества работников, которые красноречиво свидетельствуют об их пригодности или, наоборот, о непригодности для Нового Мира: «С семи утра собирали караван. Видели мы работу ладакцев, отличная работа, спешная, энергичная. Хуже работа дардистанцев и кашмирцев. Хороша работа непальцев, но хуже всего работа хотанцев. Такую лень и неприспособленность трудно представить. С семи до двенадцати часов с трудом навьючили сорок лошадей» [2, с.166].
В книге «Твердыня пламенная» Рерих, размышляя о будущем веке Майтрейи как веке истинного сотрудничества и кооперации, делает ценные выводы: «Да, да. Будущее не терпит лежебоков, – подчеркивает он. – Все сгустилось. В нагнетении энергий значительно каждое мгновенье сознательной работы. Значительно каждое изгнание эгоизма. И светло каждое утверждение кооперации» [2, с.166]. Как далек Хотан и его жители от той необходимой ступени эволюционного развития, чтобы можно было порадоваться за будущее этого народа. И потому Николай Рерих запишет в путевой дневник: «Ясно, что места, подобные Хотану, изжили все свои старые соки и могут обновиться лишь коренным потрясением» [3, с.194]. И далее там же об истинной причине духовного обмельчания населения: «Китайцы сидят за глиняными стенами китайского города. Кооперации с населением у них нет. Они остались случайными пришельцами, угнетателями и не думают помочь стране хотя бы каким-нибудь улучшением. Запылилась жизнь, запылились мозги. Нужна искра сильной молнии» [3, с.194].
Вырвавшись из Хотана, караван экспедиции продолжил свой маршрут, который пролегал по западной окраине пустыни Такла-Макан и включал в себя следующие пункты: Зава – Пиалма – Зангуйе – Гума – Каргалык – Посгам – Яркенд – Янги-хиссар – Япчан – Кашгар. На пути к Заве Рерих замечает: «Каракаш-Дарья замерзла, и лошади разбивают легкий ледок. Утро студено, но посреди дня солнце уже печет. На ветках почки. У дороги сидят серенькие хохлатые жаворонки» [2, с.166]. В этот последний месяц зимы природа особенно устремлена к обновлению. И как радостно после хотанских ущемлений снова окунуться в пространство цвета и света великой природы, почувствовать дух свободы. «Одно не мог испортить этот преступник: он не мог засорить воздух пустынь, – так отозвался о хотанском даотае профессор Рерих. – Чудный, предвесенний, студеный воздух» [2, с.172].
Заночевали в Заве, а наутро снова в путь: «Опять пустыня. Опять мазар с голубями. Но теперь всюду пробелки тонкого снега. Серебристые тона стали строже. Снеговые горы с левой стороны стали и воздушнее, и разнообразнее» [2, с.167], – так Рерих-художник отмечает в своем сознании переливы цвета и его тончайшие оттенки. Творчество природы находит отзвук в его сердце, и в пути он делает наброски. В дневнике экспедиции того периода после описания того или иного места мы часто находим одно только слово в предложении – «Рисовал». За этой краткостью стоят невыразимые словами ощущения, испытанные художником в моменты прикосновения к природе, и упоение творческим процессом. Десятилетием позже он напишет работы, посвященные пустыне, и мы находим в них ту же градацию нежных красок, окутывающих пространство перед горами и сами горы.
Слева-направо: Николай Рерих. Пустыня. 1937 г.; Николай Рерих. Пустыня. 1938 г.; Николай Рерих. Пустыня. Видение розовых гор. 1939 г.
Путь по пескам пустыни утомляет своей монотонностью и однообразием, но зоркий взгляд и богатое воображение художника даже в скучной дорожной панораме отмечает необычное. Так, 1 февраля, подходя к селению Гума-Базар, Николай Константинович оставляет в дневнике очередную запись: «Шли какими-то фантастическими песочными формациями. Иногда казалось, что это остатки ступ или башен. Здесь снега больше. Белые откосы дают впечатление берегов, а между ними точно море. Настолько убедительно впечатление моря, что приходится вспомнить, что в пустыне нет таких водных поверхностей» [2, с.169].
Продвигаясь в сторону Кагарлыка, профессор Рерих в дневниковых записях, кроме других наблюдений, ежедневно ищет и отмечает новые подробности из жизни пустыни, рисуя ее словесный портрет. Пустыня в этих записках предстает действующим лицом, но не сама по себе, а в широком взаимодействии с окружающей природой. Обещания весны накануне совершенно исчезли. Зима восстановила свои позиции, и пустыня изменила свой лик.
Читаем в дневнике:
- «Зимняя белая пустыня. Потоки замерзли. После Гума-Базара сразу плоская равнина. На горизонте низкие снежные холмы. Из-за воды должны остановиться в Селяке в час дня. Такого короткого перехода еще не бывало. Селяк – простой глиняный караван-сарай с несколькими корявыми деревьями среди молчащей пустыни. Серое небо. Восточный ветер» [2, с.170].
- «С утра ветер. Пустыня вся побелела. Началась зима, и весь длинный переход мы шли, как по дальнему северу» [2, с.172].
- «От Акина до Каргалыка небольшой, но студеный переход по снежной пустыне. Говорят, что через день снег опять уйдет. Почему-то полоса от Селяка до Каргалыка всегда особенно снежная. Может быть, это влияние какой-нибудь гряды гор – других причин не видно» [2, с.171].
В любое время года в природе мы черпаем жизненную силу. Но если природа как проявление всеначальной энергии живет космическими ритмами и подчинена космическим законам, один из которых устремляет все живое к эволюции, то человек чаще всего разобщен со своей матерью-природой и оскудел силами, прежде всего духовными. В большей мере это относится к правящей верхушке. Так, каждый раз, останавливаясь на ночевку в том или ином селении, Рерихам приходилось выслушивать жалобы от местных жителей в отношении властей: «Опять бесконечные россказни о трусости [китайского] полковника (тулин), о предательстве даотая, о глупости амбаня, – перечисляет Николай Константинович низкие отвратительные качества стоящих у власти чиновников. – Никогда и нигде мы не слыхали такое дружное осуждение властей. Даже записывать скучно …» [2, с.171-172].
А в Кагарлыке путешественники, столкнувшись с невероятной грязью и вонью и, спросив о причине, получили обычный в таких случаях ответ: «"Амбань бухао", т.е. "амбань скверный"». И, конечно, подобная жизнь не может не вызвать протест. «Так продолжаться не может; новому Китаю придется совершенно изменить качество своих чиновников» [2, с.172], – уже в который раз настаивает Николай Рерих. Кагарлык и Позгам – последние селения, находящиеся в подчинении хотанского даотая. Тяжело Рериху, посланцу Владыки, вестнику Нового мира, видеть беспросветную и полную дикости жизнь народа. Нет живительной энергии, нет устремления к лучшему качеству жизни. Назвав такое состояние «полным параличом», в сердцах он восклицает: «Когда же кончатся эти безнадежно однообразные селения, лишенные красок и гибнущие в лени и одичалости?» [2, с.173].
Но, в то же время, есть и маленькая надежда, что не все так безнадежно, что еще живы искры огня в сердце народном. Но нужны новые руководители с обновленным сознанием. Именно к будущим достойным водителям народа отнесем этот совет: «Дайте этому народу хоть маленькое окошко света, и буйное пламя сердец вспыхнет» [2, с.172].
Что ждет путешественников впереди? Увидят ли они проблески лучшей жизни в Яркенде, следующей остановке в пути?
Слева: Елена Ивановна и Юрий Николаевич Рерихи на пути экспедиции в Яркенд. Китайский Туркестан. Февраль 1926 г.
Справа: Яркенд, Китайский Туркестан. Февраль, 1926 г.
Но в Яркенде ходят все те же слухи о чиновниках, которые «доводят население до полного разорения и затем легко управляют обнищавшими париями» [2, с.174]. Но, все же, по сравнению с Хотаном, Яркенд производит лучшее впечатление. Как виделось нашим путешественникам, «он и больше размерами, и разнообразнее товарами, и даже глиняные башни и стены дают хотя бы небольшое декоративное впечатление» [2, с.175]. Покинув Яркенд, караван устремился дальше, в Кашгар, с заходом по пути на ночную стоянку в Янгигисар, Яберчат и другие селения.
По левую сторону дороги высится Кашгарский хребет. Близость гор придает значительность местности и навевает совсем другое настроение: «И все как-то окрасилось – и озерки во льдах, и синие речки, и коричневые бугры на синем фоне скалистых гор» [2, с.175], – любуется художник предвесенней природой. Его дух ликует, оказавшись вдали от примитивных реалий жизни, от глупых китайских чиновников. И дальше следует признание: «Уж очень любим мы горы. Наша собственная планета была бы очень гористая!» [2, с.175].
Мы ведь знаем, как много значат для Рерихов горы!
Даже пустыня преобразилась в соседстве с горами. Николай Константинович записывает, а мы, читающие эти записи, погружаемся в ожившее пространство природы тех лет и впитываем свет красоты жизни: «Первый день после трех месяцев, когда пустыня действительно красива, красочна и разнообразна. И голубое небо разукрасилось особенным изысканным рисунком перистых белых облачков. На гребнях гор сверкает снег; розовые предгорья вливаются в синюю дымку, из которой выплывают очертания хребтов. Светлый день» [2, с.176].
Светлы проявления природы, но человеческое общество погрязло в беспросветной тьме невежества. Во время стоянки в Янгигисаре приходят индусские купцы и рассказывают средневековые подробности убийства без суда дитая и его сына. В Кашгаре в беседе с консулом опять всплывают подробности неправедного китайского управления: «Оказывается, хотанский даотай известен по всей провинции, и никто не удивлен его поступкам» [2, с.179].
13 февраля, в китайский Новый год, приходят гости, и разговор снова заходит о представителях власти, которые, по справедливому замечанию Рериха «держат народ в полном отупении» [2, с.179], об их незаконном, грабительском обогащении за счет притесняемого народа. Обсуждаются неприглядные факты: местное население не может найти себе работу и потому уходит на заработки в Россию; процветает торговля опиумом и гашишем; на весь большой край, кроме докторов шведской миссии, нет других врачей, но и они терпят притеснения и преследования. Так по вине преступной власти «во мраке невежества гибнут миллионы людей» [2, с.179].
Снова и снова Николай Константинович Рерих поверяет путевому дневнику свои мысли о царящих в регионе вопиющих порядках и делает соответствующие выводы. Его дух возмущен:
«В Пекине заседают какие-то безжизненные формулы, а здесь идут своим чередом распятия и предательства, и продажа людей, и щедрая плата убийцам» [2, с.177].
«Если бы только китайцы не боялись всего нового и если бы их чиновники назначались по достоинству, а не по способности грабить. Иначе откуда же эти непонятно скорые обогащения амбаней и даотаев? Таким путем каждое проявление трудолюбия оказывается лишь поводом к быстрейшему обогащению чиновников, погрязших в опиуме и в игре» [2, с.178].
«Местные жители говорят нам: нигде в мире не знают, что творится в заброшенном Китайском Туркестане, отданном на разграбление кучке невежд. Просят: "Напишите, сообщите миру об одичании целого края"» [2, с.180].
Все зафиксированные в дневнике отрицательные проявления, говорящие о духовном падении и разложении целого региона, мешают эволюции как отдельных людей, так и эволюции всей планеты. Но, с другой стороны, все во благо. Вспомним о соотношении очевидного и действительного. Несмотря ни на что, эволюция не только совершается, но и ускоряется. Прислушаемся к словам Великого Учителя: «Многое из происходящего на планете свидетельствует о стремительном ходе эволюции. Даже ярое сопротивление старого мира служит лишь этому ускорению, ибо вызывает к жизни мощное противодействие новых эволюционных энергий» [4, 140]. Другими словами, без грозы не обойтись. Пусть очищающий вихрь эволюционной грозы сметет омертвевшие наросты жизни, чтобы дать свободу росткам Нового мира.
Несмотря на угнетение и притеснение сердце народа живо и хранит в своих глубинах священные образы, связанные с будущим расцветом эволюции Земли. Вот живой пример, описанный Рерихом: «Входим в китайское жилье. Против входа алтарь новогодних приношений и сластей. На стене яркая картина "владыки" богов. Кто же это? Ведь это тот самый Кейсар; ведь это тот, кого ждут каждый по-своему. Новый год приветствуется именно его изображением. Даже в почти мусульманском Кашгаре притаилось дальневосточное верование» [2, с.182].
Владыка богов Кейсар – это Гессер-хан, собирающий воинство Шамбалы. Его имя, так же, как и имена Гуаньинь, Майтрейи на Востоке связывают с приходом долгожданной Светлой Эпохи. Символично, что ожидание Нового года сливается в народном сознании с наступлением времени Шамбалы, времени Матери Мира и Майтрейи. Разве не означает этот порыв то, что так ожидаемое время по всем народным приметам не за горами? Николай Константинович, продолжая описывать внутреннее убранство китайского дома, обращает наше внимание на присутствие и других священных ликов в новогоднем алтаре: «Там же увидели Гуаньинь – Матерь Мира, и человека – долгую жизнь (синтез всех возрастов), и еще одно изображение "Владыки богов". Это изображение менее сложно – всего две фигуры. "Владыка" и его хранитель. "Владыка", сидя у стола, следит за пламенем красной свечи. На лбу "Владыки" драгоценный камень, как красная звезда. Картина новейшей простой работы, но очень декоративна» [2, с.182].
Разве не видим, что эти чаяния народные, эта несломимая вера в Светлое Будущее не что иное, как еще один знак стремительно идущей эволюции, приближающей Эпоху Майтрейи. «Майтрейя все Хочет ускорить. Век Майтрейи означает век ускорения. Разве не замечаете, как ускорился темп жизни. На что раньше требовались годы, месяцы, дни, совершается ныне во много раз быстрее. Так же убыстрилось и течение мыслей. За день можно прожить год – так нагромождаются события. И Землю можно облететь за считанные часы. Это уже скорость космическая. И сверхзвуковая скорость стала уже обычной. То, что происходит на одном конце Земного шара, за считанные секунды становится достоянием всей планеты. Все эти факты – ступени приближения к скоростям и напряжению Сфер Высших» [5, 251].
Закончим словами Николая Рериха: «Необходимо ускорение эволюции» [2, с.177].
Литература:
1. Рерих Ю.Н. По тропам Срединной Азии. Пять лет полевых исследований с Центрально-Азиатской экспедицией Рериха / Пер. с англ. И.И.Нейч, А.Л.Барковой – М.: Международный Центр Рерихов, Мастер-Банк, 2012. – 780 с.: 290 ил., карт.
2. Рерих Н. К. Алтай – Гималаи: Путевой дневник. – Рига: Виеда, 1992. – 336 с.
3. Рерих Н. К. Майтрейа. В кн.: Твердыня пламенная. – Рига: Виеда, 1991. – 272 с.
4. Грани Агни Йоги. 1961.
5. Грани Агни Йоги. 1966.
