Для  творческой инициативы Руны была крайне важна конкретная личность   человека  и  в  частности  она  очаровывалась  своими друзьями – художниками. Именно повышенный интерес к определенному лицу являлся чертой, выделявшей  ее от других членов «Амаравеллы», и по той же причине ее особо привлекал портретный жанр. Возможно, были и другие портреты – не связанные с амаравелловцами,  и  все  равно  ей  необходима была точка опоры,- если не влюбиться, то хотя бы испытывать симпатию к портретируемому. Это обязательное условие, без которого  создание портрета для нее теряло всякий смысл. Через портрет она выражала душевные качества, заоблачные грезы, всю свою нерастраченную любовь. Поэтому даже из того минимума сохранившихся полотен можно уверенно сказать, что она принадлежала к числу ярких, самобытных представителей портретного жанра. 

​

Портрет для нее не являлся чем – то абстрагированным, отвлеченным от прототипа. Надо отдать должное – Руна всегда старалась найти схожие черты с прототипом и делала это вполне успешно. Все ее друзья легко узнаваемы, если судить по фотографиям. В то же время она совершенно не стремилась превращать изображение лиц в фотокопии; как и многие тогда художники она весьма быстро осознала роль появившегося нового вида фотоискусства и не желала с ним конкурировать. Скорее для нее было важным сохранение баланса между схожестью портретируемого и тем условным образом, который создавала. И здесь она шла по пути  наибольшей свободы самовыражения, прибегая к внутренней тяге иррационального мышления.

 

На чем же кроме личных качеств основывалась притягательная магия ее портретов? Какие стилистические особенности не смогли пройти мимо ее внимания, и взяла себе на вооружение? Конечно, как большинство художников того времени Вера Николаевна увлекалась многими стилями и направлениями, оставаясь в фарватере современных течений,  в первую очередь отдавая дань постимпрессионистическим настроениям французского искусства. По всему видно, что ей импонировали  та легкость, изящество и непосредственность, которые были присущи живописным полотнам  Франции рубежа XIX – XX вв. По портретам мы видим, что ее также захватывала чувственная экспрессия, являвшаяся достаточно характерной для художников постимпрессионизма, образующаяся в силу яркой цветовой игры и пластической выразительности. Отсюда не случайно в ее портретах мы находим влияние  Андре Дерена и Ван Гога,  Анри Матисса  и Поля Гогена. Впрочем, к последнему она, похоже, испытывала особое пристрастие, поскольку имела тягу еще и к символизму.  Образы Гогена, как никакие иные помогали прикоснуться к тайнам бытия. В лаконичных композициях Поля Гогена и портретах, очищенных от всего лишнего, несущественного ощущалась первозданная стихия, соединявшая пласты времени – древности и современности. Этот, исходящий от обнаженных тел живописца чувственный жар, завораживал и восхищал. Портрет Руны, посвященный Сардану  (Тар) – тоже лишен определенного времени – изображает витязя(?), сошедшего толи с египетской  фрески, толи с картины Гогена в виде таитянина, с той лишь разницей, что фигура Сардана – витязя вполне себе космическая, словно материализующаяся из стихий неба. При нем толи крылья, толи замысловатое оружие, а на лбу размещена галактическая спираль. При этом небесный витязь Веры Николаевны внешне спокоен, не имеет и тени на агрессию, а воспринимается скорее как посланник – миротворец, защитник или некто из иерархов.

​

Свою таинственность Руна старалась выразить через живопись. Смирнов – Русецкий говорит о ее манере письма: «Она не столько работала с натуры, сколько размышляла о внутренней сущности  человека, об его мире, об его прошлом и будущем. Эти ассоциативные образы окружали человека, заполняли картину, но для зрителя во многом оставались неясными». Эта произнесенная фраза художником говорит нам о том, что Пшесецкая все же не застряла в импрессионистах, а продвинулась значительно дальше французский веяний ХIХ века.

​

Если присмотреться, то ассоциативно и даже в некотором смысле стилистически мы можем увидеть еще одну таинственную Руну – ту, чье творчество сродни  Уильяму Блейку (но, конечно, без блейковского драматизма и алармического напряжения). Ведь Блейк тоже поэт, мистик, погружен в мифологию и теософию. Их многое связывает. Ее мировосприятие глубоко личностное, своеобразное, как у Блейка; оно рождает множество сложных ассоциативных интерпретаций, переживаний, которые проходят через призму метафизического воображения, затрагивая Высшую Иерархичность и действия различных стихий.  При этом вся ее непростая, на первый взгляд, модель восприятия мира, в итоге сводится к показу той непосредственности в картине, которую она изображает. Художник пытается  создать  равновесие в космическом  доме,  где  обитают различные души, герои, божества. Она опять – таки, как бы воплощаясь  ролью актрисы представляет себя Великой Богиней  - Матерью, может быть Ладой или Исидой, где с помощью своей женственности, обтекаемости, чуткости, охранности семейного очага она словно  успокаивает метущиеся силы космоса.

​

Известно, что на выставке в Нью – Йорке, в салоне «Корона Мунди» одна из газет писала о Вере Николаевне: «Энигма», написанная Руной по мотивам  музыки Скрябина, является попыткой изображения  потока чувств, вызываемых потоком музыки. В картине «Персонификация элементов» художница попыталась изобразить соотношение и взаимодействие четырех элементов – основ мироздания».

​

Сегодня мы не имеем возможности сказать конкретно, что было изображено на представленных полотнах, и узнаем ли когда – либо неизвестно, хотя сама выставка сопровождалось каталогом. Но сохранился ли тот каталок, вопрос также остается открытым. Исходя из вышеуказанной статьи, мы  можем лишь сделать  определенный вывод, что Вера Николаевна не замыкалась на сугубо портретном жанре, а вполне была вовлечена в абстрактные идеи, относилась к ним со всей серьезностью, считала представленные картины знаковыми для ее творчества. На эту большую международную выставку надо было отобрать всего две работы, и она сочла их наиболее достойными. 

       

В 1930 году Вера Пшесецкая была арестована и сослана в Архангельск, где предположительно скончалась в 1945 – 1946 гг. Так, во время полета  восходящей звезды  оказалась хладнокровно подбита одна из интереснейших художниц ХХ века. Таким образом советское государство отблагодарило ее за неординарность мышления, служение добру и красоте, за причастность к космосу и ту грань неведомого, к которой человечеству еще предстоит подойти в будущем.