Интересно, что подателями знаков судьбы в истории часто выступали животные. Например, вождь племени гуннов Атилла долго и безуспешно осаждал Рим, и, в конце концов, был вынужден снимать осаду. Римляне возликовали и, выкатив на улицы бочки с вином, стали праздновать победу, насмехаясь над противником. В это время вождь объезжал дозором крепостной вал. Внезапно он остановил коня. «Из гнезда на городской дозорной башне вылетел аист, а вместе с ним и два его птенца. Они сделали круг и полетели куда-то далеко в поля. Аттила проводил их вдруг вспыхнувшим взглядом. И, вскинув руку, прокричал оставшимся воинам: «Смотрите, птицы покидают город, Пуру (бог войны у гуннов – О.С.),  дал знак, город пропал» [2]. Удар страшной силы застал римлян врасплох. К вечеру Вечный город полыхал в зареве огня. А полководец объяснял армии, что для подачи знака Богу не обязательно нужен человек. Всевышний передает свою волю разнообразными способами*, в том числе через птицу, зверя, рептилий. Восточные сказания повествуют: « Покушались враги на жизнь Акбара. Убийца уже стоял за деревом сада, когда Владыка совершал один прогулку. Черная змея переползла дорожку, и Владыка повернулся позвать слугу. В поисках змеи нашли убийцу за деревом. Сказал Владыка: «Помощь Неба ползает по земле. Пусть лишь глаз и ухо открыты» [3]. И это действительно так. Животные  много раз показывали места для основания городов, храмов, дворцов и даже способствовали научным открытиям.  Вот напутствие древнеримского поэта Вергилия одному из героев:

​

Знак я открою тебе (ты в душе сохрани его прочно)

Возле прибрежных дубов ты огромную веприцу встретишь

Будет она лежать на земле, и детенышей тридцать

Белых будут сосать молоко своей матери белой, -

Место для города там, там покой обретешь ты [4].

​

Примеров тому великое множество. В центре старой Тулузы возвышается чудесная церковь Богоматери Тор (фр. Église Notre-Dame du Taur), построенная в честь. первого епископа Тулузы Сатурнина, жившего в III в.. За отказ поклоняться Юпитеру Капитолийскому язычники подвергли его мученичеству, привязав веревкой к быкам («Тaurus» на латыни бык- О.С.), чтобы те тащили его по городу[5]. По преданию, на месте, где веревка оборвалась, поставили часовню, в которой его  захоронили. Позже нетленные мощи перенесли в главный храм Тулузы Сен-Сернен, названный в честь святого. А в средневековье на месте часовни  возвели церковь Богоматери Тор.

​

Знатоки древностей России тоже расскажут не одну такую историю. Например, вот эту. «Однажды во время загородной прогулки царь Алексей Михайлович (Тишайший – О.С.)  оказался в подмосковном селе Преображенском. С высокого холма над берегом реки Яузы он любовался красивой панорамой, когда по росному лугу со стороны  Преображенской церкви во всю прыть припустил жеребенок. Вид его был столь необычен, что все люди царской свиты замерли, словно завороженные: сам белый, а грива черная. <...> Алексей Михайлович вспомнил недавнее видение и голос из поднебесья: «Где ударит копытом черногривый конь,  там и возводи новый дворец.  И пойдет от этого места преображение всей-всей Руси» [6]. Батюшка Петра Первого в знамения верил, а потому выстроил над Яузой деревянный Преображенский дворец. В нем будущий царь и провел свои юные  годы. И, наконец, в Египте потрясающему научному открытию поспособствовал… шакал, замеченный  около одной из пирамид некрополя Саккара*.  «Казалось, что животное дразнит одинокого мужчину, раиса (бригадира рабочих – О.С.) и почти приглашает озадаченного человека догнать его. Шакал медленно  направился к северной стороне пирамиды, на мгновенье замер и исчез в отверстии. Заинтересовавшись, араб пошел за ним. <...>Вскоре он достиг камеры, и, подняв свой факел, обнаружил,  что стены от пола до потолка  покрыты иероглифическими записями. Они были высечены с потрясающим искусством  и покрашены бирюзой и золотом» [7]. Слух об этом, циркулировавший в Каире зимой 1879 года,  дошел до французского археолога Гастона Просперо, который первым исследовал самую древнюю пирамиду Унаса из некрополя Саккара. Аналогичного рода записи присутствовали в пирамиде Пепи I и в других. В результате мир познакомился с древнейшим в мире сводом религиозных текстов, получивших название «Тексты пирамид». Самое же интересное в этой истории заключается в том, что бог Анубис, называемый древними жрецами стражем тайных и священных писаний, носит голову шакала. Воистину, правы были древние,  утверждавшие, что все тайное, рано или поздно, становится явным[8]. Добавим – по Высшему повелению и в нужный срок.

​

2. «Иду, куда влечет меня всевластный жребий»

​

Над прожитыми днями размышляя,

Свою судьбу предвидел я давно,

Грядущее былым предрешено,

И, значит, горю нет конца и края.

​

Луис де Камоэнс. Сонеты

​

Биографии великих людей, во многом поучительные для размышлений, пестрят  аналогичными знаками и символами.  Сопровождали они по жизни, причем в большом количестве, и австрийскую принцессу из династии Габсбургов Марию-Антуанетту, ставшую королевой Франции. Замечательный писатель и тонкий психолог  Стефан Цвейг, досконально изучивший ее жизнь, полагал, что  судьба изначально предназначила девочку  для великой искупительной жертвы.  Приведем несколько строк из его романа: «Сначала ребенку дарят отчий дом – императорский дворец,  подростку – корону, молодую женщину расточительно наделяет привлекательностью, осыпает всеми мыслимыми благами, дает ей помимо всего легкий характер и сердце, не спрашивающее о цене и значимости этих даров»[9]. А потом королева Франции переживает тяжелейшую семейную драму и с достоинством восходит на эшафот. Поразительно,  но и мать, Мария-Терезия, королева Австро-Венгрии из династии Габсбургов, и отец, император Священной римской империи Франц I, герцог Лотарингский, оба щедро наделенные жизненной мудростью, предчувствуют ее судьбу. Мать даже взяла малышку на богомолье  в Мариацелль,  главное место паломничества в Австрии. 

​

Здесь,  в базилике Рождества Девы Марии, по сию пору хранится деревянная фигурка Великой Матери Австрии (лат. Magna Mater Austriae). И, однако, в данном случае рок не отвратить! Очевидцы вспоминают, как после рождения ребенка над колыбелью встала зримая физическим глазом картина: трон и палач. А за день до  появления на свет маленькой принцессы землетрясение разрушило столицу Португалии Лиссабон. Тоже плохой знак, если учесть, что король и королева этой страны согласились стать ее крестными родителями. Однако самое поразительное повествование  о ее будущей судьбе явили росписи павильона,  в котором она вышла замуж по доверенности. В ту пору главы государств точно следовали процедуре, в основе которой лежала идея о равенстве обоих государств. Для нее требовалась нейтральная территория, не относящаяся ни к Австрии, ни к Франции, на которой невесту официально передали бы представителям жениха. В качестве таковой церемониймейстеры Шеннбруна и Версаля выбрали маленький песчаный остров на  Рейне. Там, на ничейной земле, и возвели деревянный павильон, состоящий из большого зала для церемониальных действий и четырех комнат: двух на правой, австрийской, и двух на левой, французской стороне. Четырнадцатилетняя принцесса вошла справа как эрцгерцогиня Австрии, в принятом на родине одеянии, и после церемонии вышла уже с левой стороны дофиной* Франции, проследовав с кавалькадой дальше, в Страсбург…