ВВЕДЕНИЕ

​

Василий Васильевич Верещагин (1842-1904) – русский художник с легендарной судьбой и славой. Он жил словно вопреки всему строго установленному, достигал и совершал то, что для многих современников представлялось невозможным и недоступным.  А нам сегодня полезно вспоминать и размышлять о творческих  путях  наших великих соотечественников, которые действовали и устремлялись, вопреки обстоятельствам, преодолевая сложнейшие жизненные условия, проявляя  несломимую  стойкость духа. Во второй половине XIX века для художника Верещагина как будто не существует границ: он живет в Петербурге, Тифлисе (Тбилиси), Самарканде, Ташкенте, Мюнхене, Париже, в конце жизни – в Москве; предпринимает длительные путешествия на Кавказ и в Туркестан, в Индию и Палестину, по Европе и России, на Филиппины и Кубу, в Америку и Японию. Как офицер он принимает участие во всех военных действиях, которые ведет русская армия в Средней Азии, на Балканах, в Японии. Это человек громадной энергии, несокрушимой воли, незаурядной отваги и мужества, самых разнообразных умений, привычно и уверенно чувствующий себя и за мольбертом, и в седле, и в походной палатке, и во фронтовом окопе [5].

​

В русском искусстве он стоит особняком, проявляя удивительную творческую свободу.  В живописи у него нет непосредственных учителей и прямых последователей. Он не связывает себя приверженностью ни к какому художественному объединению, стоит вне партий и кружков, осознанно отказывается от званий и наград. Оценки современниками его деятельности порой  абсолютно  противоположны. При этом важно, что  его творчество мало кого оставляло равнодушным. Он доказывал свою правоту не в словах, а в действиях, следуя принципу: «Все, что ты хочешь утвердить или достичь, или чем стать, или приобрести, утверждается лишь в действии».

​

Известный критик В.В. Стасов, который  высоко ценил творческий дар и уважал личность художника, назвал его кисть «огненной», во многих своих публикациях он блестяще доказывал, что Верещагин – это гордость русской культуры, а его творчество – это бесценное национальное художественное  сокровище [1, с.20 ].

​

Верещагин никогда не писал по заказу, не склонялся на просьбы и увещевания, исходили ли они от властей, от критики или от публики. Художник никогда не стремился получать хорошо оплачиваемые заказы, заключать за рубежом контракты или выгодно продавать свои работы,  иронически размышляя: «Ах, кабы мне рассудочности, то хоть к зрелым годам я был бы обеспечен, богат, а то я гол, как сокол».  При этом  он регулярно передавал заработанные на выставках средства на цели светского и художественного просвещения в России. Человек обостренного чувства собственного достоинства, Верещагин более всего боялся потери независимости, того, что "последует, когда мне заткнут глотку деньгами", как он однажды выразился. Он всеми способами рвал цепи ограничений и отстаивал свободу творчества везде, где только можно. Пожалуй, только сегодня мы понимаем подлинные причины этой бескомпромиссности, постигая скрытое значение и безграничные возможности искусства…

​

Верещагин  не искал поддержки власть имущих, вообще избегал "писания и говорения с важными людьми", словно утверждал за собою право,  отстаивая свою правду, быть дерзким. В официальных кругах ему часто платили тем же: относились недоброжелательно, находили сюжеты его картин непатриотичными. Но художник и в убеждениях, и в отношениях с окружающими, и в творчестве всю жизнь оставался верен одному принципу: "Я буду всегда делать то и только то, что сам нахожу хорошим, и так, как сам нахожу это нужным". И нельзя в этом видеть только сложность характера: свою правоту он отстаивал действием и опять получал широкую поддержку среди мыслящих, авторитетных  людей в разных странах. Для него была приемлема лишь одна форма обращения к публике – персональная выставка. При  жизни художника их было свыше шестидесяти едва ли не во всех европейских столицах, крупнейших городах России и Америки.

​

Весною 1874 года Верещагин выставил в Петербурге масштабную серию туркестанских   работ. На петербуржцев эти пронзительные до боли, правдивые картины произвели большое впечатление. Однако надежды художника, что правительство купит Туркестанскую серию для России, не сбывались. Именно в это время Верещагин снова отвечает на сложные вызовы судьбы не словами, а действиями и воплощает давно задуманное –   отправляется в двухлетнее путешествие в Индию.

 

Первое путешествие в Индию

Хороша Индия. Хороша она и в явном, и в тайнах,

бережно охраненных. Милая, прекрасная Индия.

​

 Н.К. Рерих [6. c.111.]

​

​

В 1874 году, первым из русских художников, почти  за  50 лет до знаменитой Трансгималайской экспедиции Николая Константиновича Рериха,  Василий Васильевич Верещагин отправился в Индию. К путешествию он готовился, в чем ему много помогал известный критик и друг живописца Владимир Васильевич Стасов. Маршрут проходил из Петербурга, через Киев,    Одессу и далее по морю через Константинополь (ныне Стамбул), Александрию, Суэц.

​

Накануне поездки Верещагин  в письме Стасову из Москвы напишет о своих ощущениях: «Что-то такое выпирает меня вперед, дальше…» [3].  Следует отметить, что переписка художника со Стасовым была регулярной, ему же он отправлял почтой готовые этюды с пометкой «не смотреть и никому не показывать». Приводим некоторые интересные моменты из публикаций   Стасова: «Первые письма Верещагина были наполнены заботой о том, кому и как продана его коллекция туркестанских картин. Сначала ее намеревались приобрести Д.П. Боткин и П.М. Третьяков вместе. Непременными условиями было поставлено со стороны Верещагина, чтобы она никогда не раздроблялась, не была отчуждаема из России и была всегда открыта для обзора публики. В итоге коллекция была приобретена одним П.М. Третьяковым — Д. П. Боткин хотел приобрести ее для себя. Когда же покупка состоялась, Верещагин объявил, что 5000 рублей из числа входной платы на выставку 1874 года в «особые», платные дни он желает передать в новгородское земство с просьбой «употребить их на устройство первоначальных школ для девочек или для девочек и мальчиков, но не для одних последних»[7]. Известно, что после аукционной продажи в 1881 году коллекции индийских картин, Верещагин точно так же назначил часть суммы на рисовальные школы в России.  Таких примеров в его жизни было много.

​

За время путешествия художник посетил Мадрас (ныне Ченнаи), побывал в древних храмах Эллоры и Аджанты, в Удайпуре, Аджмере, Джайпуре, Агре, Фатехпур Сикри, Дели, Аллахабаде (ныне Праяградж), Баникпоре, Дарджилинге; на границе с Тибетом – в Кашмире и Ладаке; в горном княжестве Сикким осмотрел множество монастырей. Верещагин писал этюды, картины, делал зарисовки, основываясь исключительно на личных впечатлениях.

​

Путешествие было  не только интересной прогулкой,  художник подвергался нападениям диких животных, тонул в реке, замерзал на горной вершине, болел тяжелой формой тропической малярии. Английские колониальные власти считали его русским шпионом и часто относились к нему подозрительно. Чтобы продолжать путь, художнику регулярно приходилось искать возможности обновлять документы  (разрешения  и  рекомендации), волноваться о необходимости пополнения средств, преодолевать неожиданные многочисленные трудности пути в незнакомой, но очень привлекательной и необычной стране.  

​

На всех маршрутах Верещагин много работал и именно в живописи без устали выражал свои личные впечатления. Результатом наблюдений явились более ста пятидесяти этюдов, изображающих величие белокаменной индийской архитектуры, синеву южного неба, портреты и яркие национальные одежды индусов. Приводим некоторые из них.