СОДЕРЖАНИЕ
СОДЕРЖАНИЕ
Выпуск
1
12 марта, 2018 года
Все галереи можно открыть нажатием курсора
К 150-летию со дня рождения Николая Рериха
ИРИНА ЯВОРСКАЯ
ЗОВ БЕСПРЕДЕЛЬНОСТИ
Духовный портрет Николая Рериха
ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО В 50 ВЫПУСКЕ
В прошлом номере мы остановились на том, как в начале 1924 года экспедиция, возглавляемая профессором Николаем Константиновичем Рерихом, начав свой отсчет с Дарджилинга, прошла старинные монастыри Сиккима: Пемаянцзе, Санга Челлинг, Ташидинг, Далинг. Также за это время Рерихом были написаны многие картины, в том числе из серии «Его Страна», а также начата серия «Знамена Востока». Как мы помним, цели экспедиции и ее маршрут были согласованы с Учителями, памятная встреча с которыми произошла в декабре 1923 года по пути в Дарджилинг.
Прежде, чем двинуться дальше, в Кашмир, Николай Рерих с сентября по декабрь 1924 года побывал в Нью-Йорке, где получил разрешение вести экспедицию под американским флагом и оформил все необходимые документы.
«6 марта 1925 г. наша экспедиция покинула Дарджилинг, а с ним и дружественное княжество Сикким» [1], – записал в свое время Юрий Николаевич Рерих в путевом дневнике. Впоследствии эти строки стали началом его книги «По тропам срединной Азии», посвященной Трансгималайской экспедиции Рерихов 1925-1928 годов. Экспедиция в составе Елены Ивановны, Николая Константиновича и Юрия Рерихов направлялась в Кашмир. Святослав Рерих, сопровождавший отца в поездке в Америку в 1924 году, остался в Нью-Йорке, чтобы руководить культурными учреждениями, созданными его отцом, Николаем Рерихом, по заданию Учителя.
Для Рериха-историка места, по которым продвигалась экспедиция, представляли особый интерес: история Кашмирской долины уходила в далекое прошлое, такое далекое, что сведения и свидетельства о ней сохранились лишь в легендах и древних книгах, дошедших до наших времен. Например, в средневековом памятнике культуры «Нилмата Пураны», в поэме XII в. «Поток царей» Кальханы, в древнеиндийском эпосе «Махабхарата» (VI в. до н.э. – V в.н.э.). Также Геродот в V в. до н.э. упоминал Кашмир в своей «Истории», а Птолемей – во II в. н.э. в «Руководстве по географии», включив его в список известных регионов и городов Земли. В многочисленных буддийских хрониках можно почерпнуть сведения о том, как император Ашока в III в. до н. э. присоединил Кашмир к империи Маурьев и тем самым способствовал распространению в нем буддизма. Тому же Ашоке легенды приписывают заслугу основания столицы Кашмира Шринагара (современный Сринагар). Легенды сохранили многое знание прошлого. Еще впереди то время, когда истинная наука обратит внимание на сокровища мудрости легенд.
В книге «Алтай-Гималаи» Рерих, отмечая все богатство многовековой истории Кашмира, фиксирует яркие события и перечисляет великие имена, оставившие свой след в культуре региона. Учитывая походные условия, в которых зачастую приходилось записывать свои наблюдения, «на коне и в шатре» [2, с.5], он делает это в особой манере: «Одно-, двух- и трёхсложные предложения, подлежащие без сказуемых – они были оставлены в том самом виде, в каком они записаны, – как верно подметил Клод Брегдон, архитектор и писатель, сотрудничавший с Рерихом в Америке (преподавал в Институте Объединённых Искусств), – ибо они в такой степени обладают всеми достоинствами эскиза, беглого наброска, сделанного в момент того "первого прекрасного беззаботного восторга", который вероятнее всего теряется в других, заранее обдумываемых, формах искусства» [2, с.6].
Читающий строки, посвященные Рерихом Кашмиру, словно становится непосредственным участником происходящего, вопрошая вместе с автором: «Где проходили орды великих монголов? Где скрылось исчезнувшее колено Израилево? Где "Трон Соломона"? Где пути Христа-Странника? Где зарево шаманского бон-по – религии демонов? Где Шалимар – сады Джахангира? Где пути Памира, Лхасы, Хотана? Где таинственная пещера Амарната? Где тропа великого Александра к забытой Таксиле? Где стены Акбара? Где учил Асвагоша? Где созидал Авантисвамин? Где твердыни Чандрагупты Маурьи? Где мудрые камни царя Ашоки?» [3, с.67].
Автор убеждает нас, что все пути ведут именно сюда, в эти древние земли: «Все прошло по Кашмиру», – записывает он в путевом дневнике. – Здесь древние пути Азии. И каждый караван мелькает, как звено сочетаний великого тела Востока» [3, с.67].
Путешествуя по Азии, изучая памятники прошлого, собирая легенды, записывая народные песни, Рерих ищет ответы на поставленные вопросы. Но, как, например, выясняется, «ни в одной песне не сказывается, отчего гора "Трон Соломона" носит это имя, – делится он с нами своими мыслями. – Ведь это место очень древнее. Еще Джанака, сын Ашоки, утвердил там один из первых буддийских храмов. Через семь веков храм был перестроен и посвящен Махадеве... Но откуда имя Соломона?» [3, с.69].
К этому фрагменту из книги «Алтай – Гималаи» мы еще вернемся. А теперь же обратимся к поставленному вопросу: «Но откуда имя Соломона?». Если современники не знают, что легенды и предания Востока сохранили для потомков истинное знание. И кому, как не Рериху знать, что «легенда есть правдивая история, – и, несомненно, – документы найдутся. Каждое открытие подтверждает, что правда живёт и должна быть воспринята» [4, с.204]. И потому он настаивает: «Имя Соломона гора получила от легенды, что Соломон, желая скрываться от условностей царской жизни и тягостей двора, на ковре-самолете с любимой женою переносился на эту гору» [3, с.69].
Уже по окончании экспедиции, в 1928 году, Рерих напишет о великом царе Соломоне, оставившем свои многочисленные следы пребывания в Азии: «До сих пор по просторам Азии летает царь Соломон на своём чудесном летательном приборе. Многие горы Азии увенчаны или развалинами, или камнем с отпечатками ступни великого царя, или отпечатками колен его, следами длительной молитвы. Это всё так называемые троны Соломона. Великий царь прилетал на эти горы молиться. На эти высоты он уходил от тягот царствия для возвышения Духа. Горы Соломона, тайники сокровищ Соломона, Премудрость Соломона, таинственная власть перстня Соломона, Соломонова печать с познанием света и тьмы – кому же другому столько удивления и почтения принесла Азия?» [10].
В преданиях сохранились знания о посещении Соломоном Кашмира. И местные мусульмане называют Кашмир «Багх Сулейман», что значит «Сад Соломона». Отголоски этих знаний уходят далеко в прошлое, оставляя на поверхности лишь легенды, в которых можно найти ответ и на другие поставленные вопросы, например, о том, «где скрылось исчезнувшее колено Израилево», «где пути Христа-Странника» др. Легенды расскажут пытливому исследователю о древнейших связях Кашмира с Иудеей и Израилем. О том, что в Кашмирскую долину по Шелковому Пути, ведущему на Восток, в 722 г. до н. э. бежали изгнанные из древней Иудеи евреи-протестанты. И именно здесь, в Кашмире, среди потомков бежавших, и затерялся след «10 потерянных колен».
Слева-направо: Кашмир. Шринагар. Фото 1925 года; Шалимар. Сады Джахангира; Кашмир. Озеро Дал
Также, как свидетельствует Николай Константинович, «по Индии, Ладаку и Центральной Азии распространена легенда о пребывании в этих местах Христа во время Его долговременного отсутствия, указанного в Писаниях» [5, с.169]. В книге «Сердце Азии» он подробно рассказывает об этом: «В Шринагаре впервые достигла нас любопытная легенда о пребывании Христа. Впоследствии мы убедились, насколько. Шринагарские мусульмане рассказывают, что распятый Христос, или, как они говорят, Исса, не умер на кресте, но лишь впал в забытьё. Ученики похитили Его и скрыли, излечив. Затем Исса был перевезён в Шринагар, где учил и скончался. Гробница Учителя находится в подвале одного частного дома. Указывается существование надписи, что здесь лежит сын Иосифа; у гробницы будто бы происходили исцеления и распространялся запах ароматов» [5, с.169].
В Шринагар, столицу Кашмира, ведет живописная автомобильная дорога через Мурри, горную местность, расположенную на высоте 7000 футов над уровнем моря. По пути экспедиция остановилась на ночлег в небольшой деревушке Гархи. Здесь путники стали свидетелями весеннего празднества. «Вечером местные мусульмане праздновали приход весны, – читаем в путевом дневнике Юрия Рериха. – Освещенная факелами процессия, шествовавшая по противоположному берегу реки, отчетливо выделялась на фоне темного силуэта гор. Эта картина индийской весны поистине незабываема» [1].
Также и Николай Константинович Рерих дает нам подробности праздничного действа, удивительно ярко напомнившего ему языческую Русь и «Весну священную», в работе над которой он участвовал вместе со Стравинским: «… не думалось, что Кашмир встретит нас этой постановкой. В Гари на ночлеге, когда вызвездило яркое весеннее небо и засинели горы, мы заметили вереницы огней по горам. Огни двигались, расходились и странно кружились. И по всем склонам зажглись эти огненные процессии. И в деревне внизу закружились темные силуэты, размахивая смоляными факелами на длинных шестах. Огненные круги возвещали о конце холодов зимних. И песни возвещали весну священную. Этот праздник девятого марта» [3, с.67].
На следующий день, 10 марта, экспедиция достигла Шринагара. Обосновавшись в местной гостинице, Рерихи начали подготовку к дальнейшему пути – переходу в Ладак и в пустыни Китайского Туркестана, лежащие по ту сторону высокогорных перевалов Каракорума и Санджу. Собираясь пройти по высокогорному пути, нужно было подумать о снаряжении, палатках, теплой одежде, запастись провизией, т.е. продумать каждую деталь. То, что было сделано на подготовительном этапе, подробно расписано в путевых записях Юрия Рериха:
«Зимнее обмундирование для морозной погоды на горных перевалах и для зимнего времени в Китайском Туркестане было сшито из меха кашмирской козы и состояло из гилгитских сапог, меховых шапок, носков и спальных мешков, – сообщает Юрий. – Мы заказали несколько палаток из водонепроницаемой парусины на теплой подкладке. Эти палатки были специально сделаны так, чтобы противостоять трудностям путешествия и бурям высокогорья» [1].
Были сделаны необходимые заказы и куплены верховые лошади, которые в дальнейшем прошли с экспедицией до границ Алтая. До отъезда, который был назначен на начало августа, Рерихи предприняли короткое путешествие по Кашмирской долине, преследуя поставленные экспедиционные цели. Сам Николай Рерих зорко подмечает и собирает малейшие подробности, свидетельствующие об утраченных связях прошлого, о духовном единстве народов и общности их культур. Также еще одно направление экспедиции, заключавшееся в том, чтобы «отметить следы великого переселения народов» [5, с.159], тоже выполнялось. Присущее Рериху особое чутье, синтетический талант историка и редкий художественный дар дают ему особое освещение фактов. Своеобразный отчет, заключавшийся в фиксировании и описании соответствующих деталей при осмотре древних мест и памятников старины, дает Рерих в экспедиционном дневнике. Так, деревянные гондолоподобные лодки «шикара» напомнили ему Венецию. А кашмирские каналы, и дороги, обсаженные частым тыном тополей, – Среднюю Азию. Кашмир лежал на пути из Средней Азии в Индию. И это обстоятельство наталкивает Рериха на мысль: «Не сделал ли это кто-то из пришельцев от Средней Азии, где зима заставляет обозначать путь и пески требуют каналы орошения? [3, с.71].
И все, принадлежащее старине, даже какие-то бытовые мелочи, и здесь, как и в Сиккиме, живо напоминает ему родную сторону: «На сеновале лежат сани – московские розвальни. На дворе скрипит журавль над колодцем. Соломенная крыша проросла зеленым мхом. Скрючились придорожные ивы. Гомонят приветствия детишек. Где же это? В Шуе или на Коломне? Это в Шринагаре, в "городе солнца", – и удивляется и одновременно радуется Рерих. – Пузатые белые колонки; мелкая роспись орнаментов; крутые каменные лесенки; золоченая крыша храма; скрипучие расписные ставни окон; заржавленные замки; низкие дверки "с поклоном", резные балюстрады, покосившиеся плиты каменных полов, запах старого лака, мелкие стекла оконцев. Где же мы? В Ростовском Кремле? В суздальских монастырях? В ярославских храмах? И стаи бесчисленных галок. И голые ветки за окнами. Это главный дворец махараджи Кашмира. Любопытно все, что от старины сохранилось. Все новейшие приделки ужасны» [3, с.68].
Все старинные находки, отдельные подмеченные детали, не говорят ли они о единой колыбели народов, о культурном родстве? И не ведут ли они к каким-то таинственным истокам? Еще в 1903–1904 годах, когда Рерих совершал историко-археологическую экспедицию по древним русским городам (Ярославль, Суздаль, Ростов Великий, Изборск, Смоленск, Владимир, Боголюбово, Углич, Звенигород, Юрьев-Польской и др.), он смог сделать огромной важности для науки вывод о том, что русская культура есть уникальное в своем роде явление. Она образовывалась на протяжении многих тысячелетий, вбирая в себя и переплавляя в огне народного духа богатейшие сокровища соседних культур. Как писала Людмила Васильевна Шапошникова, в процессе исследования русской культуры Николай Константинович «искал ее первооснову, определял ее связи с мировой культурой. . . . Рерих различал почерк скифов на каменной резьбе Владимира и Юрьева-Польского и видел тот особый «звериный стиль», который позже он обнаружит на пряжках и пластинах Алтая и Тибета. В русской крестьянской одежде, в затейливых куполах православных церквей Рерих улавливал элементы тех времен, когда Русь стонала под игом пришельцев с Востока. До татар Восток проникал в русскую культуру через Византию. Этот след поведет его дальше, в глубь веков, и он обнаружит более ранние связи Руси с Востоком. Заподозрит, что, может быть, это не только связи, а общие истоки» [6].
Теперь же, как когда-то Россия, Индия давала Рериху-историку богатый материал для сопоставления образцов культуры Востока и Запада. «Уже давно мечтали мы об основах индийского искусства, – писал в 1914 году Рерих, – Невольно напрашивалась преемственность нашего древнего быта и искусства от Индии. В интимных беседах часто устремлялись к колыбели народной, а нашего славянства в частности» [7, с.117].
На всем маршруте экспедиции он искал и находил подтверждение своей догадки о едином культурном истоке народов, населяющих эти земли. Находил, например, «в характере храмов и мечетей, в угловых резных драконах, в шатровой четырехскатной вышке неожиданное сочетание деревянных старых церквей Норвегии и китайских пагод. Из одного колодца, – делает вывод Рерих, – почерпнута романская химера, звериный орнамент Алтая и зверьки Китайского Туркестана и Китая. Сибирские пути народов далеко вынесли одинаковый смысл украшений» [3, с.68-69].
Слева-направо: Мартанд, Храм Солнца. Фото 1925 г.; Кашмир. Руины храма Шивы в Авантипуре; Храм Шанкарачарья (Трон Соломона мусульман)
Богатый историей край давал нашим путешественникам незабываемые впечатления и пищу для размышления об исторических и культурных путях, скрестившимся на равнине между Гималаями и горной цепью Пир-Панджала. На их пути были встречены и Храм Солнца «Мартанд, и Авантипур, связанные с расцветом деятельности Авантисвамина», кашмирского раджи и поэта-лирика (855-883 гг. н.э.), и «множество развалин храмов шестого, седьмого, восьмого веков», и уже упомянутый выше «трон Соломона, и на той же вершине храм», и крепость Акбара, хоть и полуразрушенная, но носящая неистребимый дух правителя той эпохи; и сохранившиеся сады Акбара и Джахангира, «Нишад» и «Шалимар», каждый из них имеет характерные черты своего владельца: скромные строения, носящие «характер простоты и ясности» у Акбара, и со следами роскоши у его сына [3, с.69]. «Из буддийских памятников, – как констатирует Рерих, – почти ничто не сохранилось в Кашмире, хотя здесь жили такие столпы старого буддизма, как Нагарджуна, Асвагоша, Ракхшита и многие другие...» [5, с.168].
Чтобы получить более полное впечатление от маршрута, проходимого экспедицией в Кашмире, обратимся также к свидетельствам Юрия Рериха: «Сравнивая красоты природы и уникальные сады Нишада и Шалимара, заложенные Великими Моголами Акбаром и Джахангиром, с влачащим жалкое существование Шринагаром, поражаешься этому глубокому контрасту, – пишет Юрий на страницах дневника. – Мы были рады покинуть индийскую Венецию и снова почувствовать себя на открытых просторах прекрасной долины. Запомнилась нам и прогулка по озеру Вулур, – продолжает Юрий. – Мы наняли большую лодку-дом «Монарх», принадлежавшую приветливому кашмирцу Собра Вангану, и отправились в короткое путешествие к озеру Вулур. Плавание по каналам было не слишком интересным. Лодка медленно продвигалась меж низких берегов. Сами каналы узкие, и вода в них не всегда чиста. Большое озеро Вулур окружено высокими горными хребтами, и в ясную погоду на их склонах играют причудливые тени. Мы высадились в Бандипуре – маленькой деревушке с несколькими хозяйственными постройками. Здесь начинается дорога, которая ведет через Гилгит, Хунзу и Сарыкол в Кашгар и Таримский бассейн» [1].
Отсюда, из упомянутого Юрием Бандипура, небольшой деревеньки, лежащей в изголовье Гильгитской дороги, Николай Рерих сообщает Шибаеву (1 апреля 1925 года): «Привет с озер Кашмира. Холодно. Лежит снег. Вчера нашу лодку чуть не разбило бурей, но вдруг наступила тишина, и мы успели до нового шквала укрыться в речку. Перед нами лежит дорога на Гильгит...» [8, с.196]. И здесь же приписка: «Боремся за разрешение идти в Ладак. Масса препятствий. Сражаемся...» [8, с.196]. Николай Константинович имел в виду, слежку, организованную англичанами, опасавшимися намерений Рериха и не желавшими пропускать экспедицию вглубь страны.
Но никакие препятствия не могли остановить действий Рериха. Его мощный дух, закаленный во многих жизненных битвах, рвался вперед. И озера Кашмира, и экскурсия к подножию снежного хребта Пир-Панджал дали художнику новые впечатления, которые легли в основу серии картин «Озёра и Гильгитский путь». Природная красота на маршруте экспедиции не могла никого оставить равнодушными. Николай Рерих находит слова для каждого природного образования и явления, всем сердцем отзываясь на окружавшую его красоту и гармонию. Как и Юрий, Николай Константинович рассказывает об озере Вулар и соседствующих с ним горных массивах и дает местности свою характеристику, рисуя словом:
«Самое большое озеро Вулар, самое красивое, самое грозное. Две ночи опасно било лодку о глинистую отмель. Еще остались бы, еще поработали бы, но "ковчег" может треснуть. На этом озере все привлекательно. Весь сияющий снегами Пир-Панджал – на западе. Густые горы – на север и восток. Даль Шринагара – на юг. Перед закатом поднимается изумительная Валгалла над Пир-Панджалом, а утром – кристально-синие горы востока. На отмелях стада, и каждый конь виден на далекой мели, так воздух небывало прозрачен. На восточной отмели виден островок. На нем развалины храма и, бывает, сидят размышляющие садху и факиры» [3, с.71].
Слева: Николай Рерих. Озеро Вулар, 1925. Справа: Николай Рерих. Гильдитская дорога. 1925
За озером, в северо-восточной стороне – дорога на Гилгит. Описывая шаг за шагом подробности пути, Рерих не может сдержать волнение. И возвышенные чувства автора, подпитываясь и усиливаясь характером и «значительностью места», устремляются следом за всеми поворотами этого «восходящего пути»: «На северо-востоке озера Вулар горы сходятся. В этом проходе какая-то зовущая убеди- тельность. Само селение Бандипур уже имеет какой-то особый характер. Когда подходите к почтовому отделению, вы поймете значительность места. Здесь подымается в горы дорога на Гилгит. Вы проходите до первого подъема и следите за извилинами восходящего пути. На вершине перевала первый ночлег. Потом путь сперва идет по самому гребню, где еще белеет снег полоскою, а затем окунается в новое преддверие. Гилгит и Читрал берегутся особо. Если трудно идти на Ладак, то Гилгит и Читрал всегда под особым запретом. Лиловые и пурпурные скалы, синева снежных вершин. Каждый всадник в чалме привлекает внимание: не с севера ли? Каждая вереница груженых лошадок тянет глаз за собою. Значительный угол!» [3, с.71].
Разве не чувствуется в приведенном выше фрагменте особо трепетное отношение автора к тому, что он описывает? И разве не ощущается некая недосказанность, словно говорится о сокровенном? Здесь будет уместно вспомнить аналогичную ситуацию, о которой Рерх упоминал, будучи в Сиккиме. Рассказывая о Махатмах, посещавших Сикким, он использовал в описании те же два слова – «значительность места»: «В Сиккиме Махатмы проезжали на горных конях. Их физическое присутствие сообщает торжественную значительность этим местам» [3, с.26]. И мы теперь, по аналогии, можем глубже понять сокровенное значение этих слов, обозначенных в описании озера Дал. Отдельные слова и фразы звучат по-особенному и тем подают знак: это и «зовущий» проход между горными вершинами, как преддверие к тайне, и «особый характер» и «значительность места», и всадник, которого ждут «с севера». Автор осторожно, не говоря лишнего, обозначил вехи, устремляясь по которым можно прочесть как бы между строк о нечто большем, чем обозначено им в кратких словах. И можно не сомневаться, что Махатмы были здесь.
Еще одно уточнение: почему всадник ожидается с севера? На севере, как говорит "Махабхарата", находится легендарная гора Меру; и там же, на севере, как следует из буддийских учений, – легендарная высота Шамбала. «Обе служили высотами посвящений» [3, с.42], – подсказывает нам Рерих. И если Будда свое посвящение принял в северной стороне, за Гималаями, то, не там ли находился и Иисус до своего тридцатилетия?
Эти места – духовный магнит. Здесь каждый камень хранит свою историю. Так, в окрестностях Шринагара находится озеро Дал. У него, как и у других озер края, есть своя легенда. Она рассказывает о происхождении озера, связывая его, опять же, с именем Соломона: именно Соломон, по легенде, пробил в горах Барехмулех сток для воды, которая впоследствии образовала озеро Дал. И с его же именем связан храм, возведенный на холме у озера (Трон Соломона). Название храма дало название горе, на которой он расположен.
И опять мы вернулись к холму Трон Соломона. Над ним проносились столетия за столетиями, сменялись один за другим правители, менялась и правящая религия. Дошедший до наших времен храм, стоящий на этом месте, носит название Шанкарачарья, он был переименован в 1848 году в честь знаменитого святого, побывавшего здесь. Но местные мусульмане, храня память о Соломоне (правление Соломона относят к 7 в. до н. э.), называют его Тахт-и-Сулейман. Прав был Рерих, говоря, что это место очень древнее. И памятное. Для него это место – еще одна историческая веха. 16 апреля 1925 года в письме Шибаеву он указывает: «Сейчас стоим под горою, на которой был убит Аллал-Минг» [8, с.197]. В первом томе писем Николая Рериха, куда вошло упомянутое письмо, есть ссылка на запись в дневнике Елены Ивановны Рерих: «Место казни Аллал- Минга – гора Сулейман Тахт» [8, с.197]. Аллал-Минг – это духовный Учитель Памира (3 в. до н. э). И он же – Учитель Рерихов.
Слева-направо: Николай Рерих. Озеро Дал. 1925, Озеро Наг. 1925, Озеро Манасбал. 1925
Так, богатая история этих мест углубила знания Рериха, а также обрела форму серии картин «Озёра и Гильгитский путь». В нее вошли следующие картины:
- «Барамула» (небольшой живописный городок на пути из Равалпинди в Шринагал),
- «Гильгитская дорога» (2 варианта работ),
- «Озеро Вулар» (2 варианта),
- «Озеро Дал» (как отмечено выше это место связано с именем Соломона),
- «Озеро Манасбал» (это место паломничества кашмирских индуистов, назвавших озеро «Манасбал» по аналогии со священным для них озером «Мансаровал», которое огибает гору Кайлас),
- «Озеро Наг».
Происхождение озера Наг таит в себе не менее интересную историю. По местной легенде, когда-то в этих местах бедный брамин спас от голода двух дочерей царя нагов. Тот отдал ему в жёны свою дочь. Молодая семья, спасаясь от преследования завистливого местного правителя, создала для себя озеро Шешнаг – белое, как молоко.
Покинув край живописных озер, экспедиция двинулась дальше, вгору по хребту Пир-Панджала. Заглянем в путевой дневник Юрия Рериха, в котором он подробно освещает переходы пути: «15 апреля экспедиция направилась в Гульмарг – высокогорную станцию Кашмира. Здесь в прохладе гор мы смогли завершить приготовления к путешествию и решить все организационные вопросы. На станцию мы прибыли в начале весны, когда все еще было покрыто снегом, – начинает свой рассказ Юрий. –Там нам довелось пережить ужасную грозу, бушевавшую целую неделю. Раскаты грома с треском рассыпались в горах, молнии со страшной силой носились вокруг нашего дома, освещая ночью все окрестности. В течение нескольких дней мы были полностью отрезаны от внешнего мира и вынуждены оставаться в своих комнатах. Никогда более нам не довелось переживать такой жуткий электрический шквал, сопровождавшийся необыкновенно крупным градом».
Гроза, упомянутая Юрием Рерихом, случилась в Гульмарге, расположенном на склоне хребта Пир-Панджала. Николай Константинович Рерих также, как и Юрий, поделился с нами своим видением этого грозного природного явления («гроза» от прилагательного «грозная»). И внимательный читатель, словно сам оказавшись в горах во время грозы и невольно ставший свидетелем разбушевавшейся стихии, может сравнить описание отцом и сыном этого явления. Каждый из них по-своему видит и чувствует: «Живем на взгорьях Пир-Панджала. Грозы сплошные, ослепительные, по трое суток. Град в голубиное яйцо. Звезды – как свечи! Землетрясения – каждую неделю. В Сибири есть такие городища на крутых буграх, опоясанные гремучими потоками. Кедровые и сосновые рощи сурово хранят эти жилья, а высоко сверкают белые шапки гор. Дятлы, горлинки, иволги, мускусные бараны и горные козлы. Так и живем в желтом, некрашеном рудовом домике. Если солнце – все напоено хвоею, но если гроза... Трое суток свирепо грохотало и ослепляло ночью. Кольцо молний! И неслись ливни, и град сразу белил все зеленеющие бугры. Грозно!» [3, с.74].
Горным кряжам Пир-Панджала, относящимся к Малым Гималаям, Рерих-художник посвятил не только словесные портреты, но создал несколько художественных работ. Длительная стоянка в Гульмарге позволила художнику окунуться в творческий процесс и запечатлеть эти горные ступени в разных ракурсах и в разное время суток.
Николай Рерих. Пир-Панджал, 1925
«В Гульмарге экспедиция провела май, июнь и июль, – записал Юрий в дневнике. – В конце июля мы получили последнюю партию снаряжения и 8 августа выехали на машинах в Гандербал, находящийся на долгом пути в Ладак и Китайский Туркестан. Наши караваны состояли из 82 вьючных пони, которые должны были нести нашу поклажу в Драс, расположенный в Ладаке на перевале Зоджи. Это было предельное количество животных, которых мы могли прокормить» [1].
Перед отъездом в Ладакх, Николай Константинович отправил серию «Озера и Гилгитский путь» вместе с другими работами, написанными в 1925 году к этому сроку, в Музей Николая Рериха в Нью-Йорке. Все 12 картин из серии "Знамёна Востока", написанных на маршруте в 1925 году, и 7картин – в 1924 году, упоминаются Рерихом в книге «Алтай – Гималаи»: «Серия "Знамёна Востока" сложилась. 1. "Будда Победитель" перед источником жизни. 2. "Моисей Водитель" – на вершине, окруженный сиянием неба. 3. "Сергий Строитель" – самосильно работает. 4. "Дозор Гималаев", в ледниках. 5. "Конфуций Справедливый" – путник в изгнании. 6. "Йенно Гуйо Дья" – друг путников (Япония). 7. "Миларепа Услышавший" – на восходе познавший голоса дэв. 8. "Дордже Дерзнувший" стать лицом к лицу с самим Махакалой. 9. "Сараха – Благая Стрела", не медлящий в благих посылках. 10. "Магомет на горе Хира (весть архангела Гавриила)", предание. 11. "Нагарджуна – Победитель Змия" видит знамение на озере владыки Нагов. 12. "Ойрот – вестник Белого Бурхана", поверье Алтая. И те, что уже в Музее: 13. "Матерь Мира". 14. "Знаки Христа". 15. "Лао-цзы". 16. "Дзон-Капа". 17. "Падма Самбхава". 18. "Чаша". 19. "Змий Древний"» [3, с.42].
Как считает искусствовед Евгений Маточкин, «эта серия – одно из самых значительных и масштабных творений художника. Отдельные картины посвящены Моисею и Христу, Будде и Магомету, Конфуцию и Лао-цзы, Нагарджуне и Сергию Радонежскому. Это подвижники, основатели мировых религий, Учители человечества, представленные в виде общеизвестных иконографических образов. Они спешат на помощь, они исцеляют, они неутомимо творят, они мыслят во благо, их осеняет мудрость. В «Знамёнах Востока» Рерих значительно расширяет Братство святых и подвижников, тем самым развивая христианское прочтение принципа Всеединства до масштаба космологического» [9].
Как отмечает сам художник, не только перечисленные выше картины могут быть отнесены им к серии «Знамена Востока». Среди подвижников Общего Блага он также указывает на гуру Камбалу и Мани: «...И еще два трогательных облика не должны быть забыты. Основатель так называемого манихейства, Мани, в III веке распятый на воротах города в Персии за синтез учений и за идею общины. Другой — гуру Камбала, отдавший голову свою как символ преданности и служения. И Камбала, и белые кони в сущности тоже входят в "Знамена Востока"» [3, с.75].
Николай Рерих. Слева-направо: Гуру Камбала, 1925, Белые кони, 1925
Рассматривая картину Рериха «Гуру Камбала», на которой изображен воин, несущий в одной руке меч, в другой – свою голову, мы вспоминаем Русь и Святого Меркурия Смоленского, настолько схожи истории их героической жизни. Как известно, смоленский житель Меркурий, будучи призванным гласом иконы Божьей Матери Одигитрии к спасению Смоленского края от татар, разбил их на поле боя, но позже был обезглавлен врагами. И, обезглавленный, явился к народу, чтобы рассказать о содеянном.
Также и гуру Камбале, согласно легенде, в бою с врагами мечом отсекли голову. Но Учитель-воин в пылу битвы поднял ее с земли с поднятым мечом бросился на врага и победил. Так мужество и отвага, самопожертвование во имя правого дела не умирают в веках, но прорастают легендой в сердцах народов.
Не однажды Рерих мыслями своими оборачивался на Россию, видя в подобных примерах ту духовную общность, то героическое начало, которое объединяет лучших сынов земли в единое Братство. Так, и картина «Белые кони», рассказывающая о распространенной в Азии практике посылать мысли о помощи всем страждущим, вызывает в его сознании образ Прокопия Праведного, который, сидя на крутых холмах у Двины, благословляет неведомых плавающих. Такую картину Рерих написал в 1914 году. Как подсказывает нам художник, подобные действия духа – не просьба, но «приказ» – так нужны для «умиротворения» пространства: «На Двине сидел Прокопий и благословлял неведомых плывущих; на хребтах Азии ламы слали коней неведомым бедствующим. И в этой неведомости – та же забота об общем благе. Такие обычаи лам ценны. Это не «сидение под деревом», не просьба в пространство, не фигурные движения ритуала, но «приказ» о помощи неведомым бедствующим, горний голос, требующий, чтобы умиротворились беды людские» [3, с.75].
Литература:
1. Рерих Ю.Н. По тропам срединной Азии. Код доступа: https://roerich-lib.ru/yu-n-rerikh/po-tropam-sredinnoj-azii
2. Клод Брэгдон. Предисловие. В кн: Рерих Н.К. Алтай-Гималаи. Рига: Виеда, –1922.
3. Рерих Н. К. Алтай – Гималаи: Путевой дневник. – Рига: Виеда, 1992. – 336 с.
4. Учение Живой Этики. Братство.
5. Рерих Н. К. Сердце Азии. В кн.: Рерих Н.К. Цветы Мории. Пути благословения. Сердце Азии. Рига: Виеда, –1922.
6. ЛВШ. Рерих как мыслитель и историк культуры. Код доступа: https://roerich-lib.ru/shaposhnikova-l-v-n-k-rerikh-kak-myslitel-i-istorik-
7. Рерих Н.К. Глаз добрый. – С. 177.
8. Рерих Н. К. Письма, т.1 (1896–1932). – М.: МЦР, 2018, 648 с.
9. Маточкин Е.П. Космос Леонардо да Винчи и Николая Рериха: художественные параллели. — Самара: Издательский дом «Агни», 2002. —
192 с.
10. Рерих Н.К. Царь Соломон. Код доступа: https://roerich-lib.ru/n-k-rerikh-drevnie-istochniki/tajny/827-n-k-rerikh-tsar-solomon
