Знаменитый американский детский писатель и художник Доктор Сьюз
К.И.Чуковский писал: «Доктор Сьюз – самый знаменитый детский писатель в США».
Его книги были интересны и детям, и взрослым. 44 книги писателя переведены на 20 языков (в том числе на шрифт Брайля – для слепых). Он был лауреатом нескольких престижных премий. Но главная награда – безграничная любовь маленьких и больших читателей. Говорят, что в дни рождения Доктор Сьюз получал до 20 000 поздравлений и подарков со всех концов света.
Светлана Лужбина. Доктор Сьюз
О Докторе Сьюзе я узнал от Чуковского в последние годы жизни, Чуковскои отзывался о Сьюзе с восторгом, имел десяток его книг. Чуковский, предлагал всем известным переводчикам английской литературы перевести Сьюза. О себе Чуковский говорил так: «Если бы я переводил Сьюза, то я бы каждый его стих переводил отдельным размером». Таким образом, он перевел бы его не на русский, а на чуковский язык, драматизировал бы каждую вещь и каждому акту предовал бы отдельный звук. Можно предположить, что успех Доктора Сьюза осуществляется вопреки низкой стиховой культуре, а благодаря фантастичности его образов и изощренности ситуаций.
Литературавед Мирон Петровский
Сказки про слона Хортона
Мысли о доброте и гуманизме, ничтожности и бессмысленности тирании, расплате за излишнее самомнение всегда присутствовали в книгах Доктора Сьюза. Его друг – Боб Кишан, герой американского телеэкрана, отмечал: «Он всегда стремился говорить о самом важном, о том, что в этом мире необходимо не только детям, но и взрослым».
Доктор Сьюз [Теодор Гейзел] (1904–1991)
«Сказки про слона Хортона», Слон Хортон ждет птенца, 1940
Перевод с английского Т. Макаровой, 1973
Пусть личность не больше, чем глаз муравья!
Но личность есть личность! Так думаю я!
Что это — отрывок из декларации прав человека?
Нет! Это весёлые детские стихи.
Стихи? Весёлые? Детские?
Да!
И написаны они для самых-самых маленьких — даже ещё не читателей, а слушателей, тех самых, которым «от 2 до 5». Во всяком случае, автор был уверен, что пишет именно для них.
В стихах этого замечательного Доктора есть всё, что полезно растущему детскому организму: простота, лёгкость, яркость, звучность, озорство.
А герои! Какие замечательные герои!
Например, Слон Хортон. Добрый, великодушный, бесстрашный, верный. Он всегда приходит на выручку маленьким и слабым. Это Хортон несколько месяцев подряд высиживал яйцо вместо легкомысленной мамаши птички Мейзи, терпеливо дожидаясь появления птенца.
Это Хортон спас от неминуемой гибели целый город, который, правда, помещался в крохотной пушинке.
Но в размерах ли дело?
Помните? «Пусть личность не больше, чем глаз муравья…»
Эти строчки именно оттуда — из сказки «Слон Хортон слышит кого-то».
Слон Хортон ждет птенца
— Ах, мне надоело!
Ах, как я устала! —
ленивая Мейзи капризно шептала. —
Я ногу на этом гнезде отсидела!
Какое противное, скучное дело!
Нет! Если себе я замену найду,
то я на каникулы сразу уйду!
Да я ни секунды бы здесь не сидела,
когда бы замену себе приглядела!
Тут Мейзи как раз увидала слона.
— Ах, здравствуйте, Хортон! —
сказала она. —
Я так отсидела здесь левую ногу...
Быть может, тут вы посидите немного?
Слон Хортон ужасно смеялся в ответ:
— Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет!
Ни крыльев, ни клюва... И, кроме того,
яйцо так мало! Я велик, для него!
— Ну да... Вы довольно высокого роста...
Но вам беспокоиться не о чем. Просто
садитесь! Хотя вы не так уж малы,
но как вы мягки! Как нежны и милы!
Слон буркнул:
— Нет-нет... Вы уж как-нибудь сами... —
Но птичка взмолилась к нему со слезами:
— Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь!
Я слово даю вам, что скоро вернусь!
— Ну, что ж... коли так... то попробовать можно.
Я буду сидеть на яйце осторожно.
Я буду стараться его не сломать.
— До встречи! — пропела беспечная мать.
Исследовав дерево, прежде всего
слон Хортон подпорки нашёл для него.
— Пусть дерево будет надёжным и прочным.
Ведь тонны четыре во мне — это точно.
Обычно я всё же стоял на полу...
И слон осторожно полез по стволу.
Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел...
и сел на гнездо.
И сидел...
И сидел...
И днём он сидел, согревая яйцо,
И ночью,
и ветры хлестали в лицо,
и молнии бились,
и гром грохотал...
— Погодка неважная... — слон бормотал. —
Мне мокро... и холодно... и... неприятно...
Скорее бы Мейзи вернулась обратно!
А Мейзи в то время на Пальмовом пляже
о милом гнезде и не помнила даже.
Решила она, что отныне ничто
её не заставит вернуться в гнездо.
А слон между тем всё сидел и сидел.
Вот осень настала. И лес облетел.
Деревья надели свой зимний наряд.
На хоботе грустно сосульки висят...
А слон всё сидит и упрямо твердит:
— Яйцо не замёрзнет!
Птенец победит!
По-моему, мысль моя очень проста:
слон верен от хобота и до хвоста.
Он так и сидел без травинки и сна,
пока, наконец, не настала весна.
Но беды иные с весной начались!
Все звери лесные вокруг собрались,
кричали, шумели, давились от смеха:
— Слон Хортон на дереве!
— Что за потеха!
— Он, может, теперь и по небу летает?
Ведь он себя, кажется, птицей считает!
Они разбежались...
А Хортон остался...
Он так бы сейчас по траве покатался!
Он так бы сейчас погулял, побродил!..
Но слон всё сидел и упрямо твердил:
— По-моему, мысль моя очень проста:
слон верен от хобота и до хвоста.
Какая бы нас ни постигла беда,
ребёнку не будет, не будет вреда!
Но Хортон-бедняга не знал ничего
о том, что ещё ожидало его.
Пока он сидел, позабыв про покой,
такой терпеливый и добрый такой,
охотники медленно крались к гнезду
и ружья нацеливали на ходу.
И слон увидал из гнезда своего
три дула, нацеленных на него!
Бежал ли от страшной опасности слон?
Нет! Даже и с места не сдвинулся он.
Слон Хортон не струсил и прочь не удрал,
Он выпятил грудь и свой хобот задрал.
И так на охотников смело глядел,
как будто бы молча сказать им хотел:
«Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца.
Ведь я без тепла не оставлю яйца.
По-моему, мысль моя очень проста:
слон верен от хобота и до хвоста».
... Охотники вовсе в него не стреляли.
И ружья из рук их на землю упали.
— Смотрите! Смотрите! — они закричали. —
Такого нигде мы ещё не встречали!
На дереве — слон!
Как забавно!
Как ново!
Ведь это неслыханно! Честное слово!
Не будем его убивать. Пощадим.
Мы в цирк подороже его продадим.
Телегу огромную соорудили,
беднягу слона на неё посадили,
и Хортон оставил родные места,
несчастный от хобота и до хвоста.
И к самым вершинам телега ползла,
и к самому небу телега везла
и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона...
И к самому морю спустилась она.
И вот, помахав на прощанье земле,
слон Хортон качается на корабле.
Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам
не так уж привычно сновать по волнам.
А шторм разгулялся! И не утихал.
И Хортон сидел и устало вздыхал:
— По-моему, мысль моя очень проста:
я гибну от хобота и до хвоста.
И так две недели. И так две недели...
Но вот они берег вдали разглядели.
Подъёмного крана тугая стрела
слона и гнездо к небесам вознесла.
И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона
в Нью-Йоркском порту опустила она.
И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона
купила бродячая труппа одна.
И вот потекли бесконечные дни.
И люди глазели. Смеялись они.
В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне,
в Огайо, в Даутоне и в Бостоне,
и в Каламазоо, и в Минесоте,
смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте,
за несколько центов всегда и везде
смеялись над странным слоном на гнезде.
... И Хортон мрачнел,
но с гнезда не сходил.
В шатре цирковом он печально твердил:
— По-моему, мысль моя очень проста:
слон верен от хобота и до хвоста.
Но цирк, продолжая свой долгий вояж,
приехал однажды на Пальмовый пляж.
И кто прилетел поглазеть на слона?
Бездельница Мейзи!
Конечно, она!
Всё так же ленива, всё так же беспечна,
она о гнезде позабыла, конечно.
И вдруг, увидав балаган в отдаленье,
пропела: «Ура! Поглядим представленье!»
И Мейзи, как молния, вниз головой
С небес ворвалась в балаган цирковой...
— Ого... что за встреча... — она пропищала. —
Мне кажется, я вас когда-то встречала...
Слон вздрогнул... и стал вдруг белее, чем мел!
Он что-то беглянке ответить хотел,
но хруст скорлупы балаган огласил!
В ней кто-то царапался что было сил!
И тут у слона просветлело лицо!
— Он крикнул:
— Моё дорогое яйцо!
Но пискнула Мейзи:
— Неправда!
Ты лжёшь!
Ты — слон!
И на птицу ничуть не похож!
И дерево это моё! И яйцо!
Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо!
И бедному Хортону стало невмочь.
С тяжёлой душою он двинулся прочь.
Но тут
разломилась совсем скорлупа —
и замерли Мейзи,
и слон,
и толпа...
Ведь то, что на свет из неё вылетало,
приветливо хоботом длинным мотало!
И хвостик слоновий,
и уши,
и кожа —
всё страшно на Хортона было похоже!
И люди вокруг головами качали!
Они ликовали!
Смеялись!
Кричали!
«Смотрите!
Ура!
Новый вид!
Слоно-птица!»
Но так и должно было это случиться.
Ведь молнии бились.
И шторм бушевал.
А Хортон сидел и яйцо согревал.
И слон возвратился в родные места,
счастливый от хобота и до хвоста.
Сегодня ты познакомишься со сказками замечательного детского писателя Доктора Сьюза.
В Америке, Англии, Канаде нет ни одного ребенка, который бы не знал его. Несколько сказок переведено и на русский язык.
На этой пластинке ты услышишь некоторые из них в исполнении прекрасного артиста Игоря Владимировича Ильинского.
Доктор Сьюз жил в США. Сначала он писал книги для взрослых, сочинял киносценарии, рекламы, но ему это не очень нравилось, и он решил попробовать писать сказки для детей. А писать сказки для детей, да еще в стихах, — дело очень и очень трудное.
«Когда пи¬шешь стихи для детей, следует выбрасывать прочь 99 % написанного, — говорил он. — Ведь здесь каждое слово — то же самое, что в романе для взрослых страница, а каждая фраза — то же самое, что в романе глава».
Доктор Сьюз не только автор стихов и сказок, он еще и сам рисует к ним картинки. Картинки эти не совсем обычные; все звери в них не похожи на настоящих. Но маленьких почитателей Доктора Сьюза это не смущает, им нравятся и его картинки.
Дети писали ему много писем, в год — около трех тонн, звали в гости. Но Доктор Сьюз никогда не приезжал.
«Он нелюдимый, застенчивый, избегает публичности и живет затворником в калифорнийском нагорном поселке ла Джолла, где он неустанно работает над созданием новых увлека¬тельных книг для миллионов ненасытных читателей», — рассказывал о нем Корней Чуковский.
Сейчас ты познакомишься с двумя сказками Доктора Сьюза. Одна — про добродушного слона Хортона, который добросовестно высиживал несколько месяцев яйцо легкомысленной птички. А знаешь, кто вылупился? Крылатый слоненок!
А другая сказка — про черепашьего короля Эртеля, который владел лужей и камнем... Но был он глуп и жаден и решил, что этого ему мало.
Как и всем королям, делать ему было нечего, и он занимался только тем, что выдумывал всякие неприятности для своих подчиненных.
И вот начал он возводить из черепашьего народа пирамиду, чтобы поднять свой трон как можно выше. Бедные черепахи очень страдали, но глупый Эртель так зазнался, что на жалобы своего народа грубо огрызался: «Еще благодарен ты должен быть мне, что я на твоей возвышаюсь спине!..»
Хотел жадный Эртель поднять свой трон выше луны и, конечно, свалился. И ты, я думаю, порадуешься этому вместе со всем черепашьим народом.
И. Поликарпова
Слон Хортон слышит кого-то
Однажды весною, четвёртого мая,
прохладную ванну в пруду принимая,
слон Хортон вблизи услыхал голосок,
который был жалостен, слаб и высок.
Внимательно слон огляделся вокруг...
— Забавно... Откуда-то слышится звук...
Однако нигде никого не видать...
Но тут голосишко раздался опять.
Как будто бы кто-то из крошечных сил
о помощи тихо и робко просил.
— Я вам помогу! Только кто вы?
И где вы? —
выкрикивал Хортон и вправо и влево.
Никто не возник. И никто не ответил.
И тут он малютку пушинку заметил.
И слон прошептал: — Ну и ну! Чудеса!!
Простая пушинка — и вдруг... голоса?!
Ведь я не слыхал, да и вы не слыхали,
чтобы пушинки так горько вздыхали!..
А вдруг там и вправду случилась беда?
Какая-то личность попала туда.
И глазу слона не увидеть его —
несчастное крошечное существо.
Наверное, эта малютка боится
в холодном глубоком пруду очутиться.
И пусть она меньше, чем глаз муравья,
но личность есть личность!
Так думаю я.
И, вытянув хобот, с большим уваженьем
поймал он пушинку легчайшим движеньем
и бережно ей опуститься помог
на клеверный кустик, на мягкий цветок.
— Гм! — хмыкнула вдруг из листвы кенгуру. —
Да где вы слыхали такую муру?
— Гм... — буркнул из сумки сынок-кенгуру. —
Да где вы слыхали такую муру?! —
Мамаша сказала: — Пушинка мала.
И личность попасть на неё не могла.
Да и зачем, откровенно сказать,
личности вдруг на пушинку влезать?
Но Хортон ответил: — Мне слышится голос!
Там—личность! Хотя она тоньше, чем волос!
А может быть, даже такое случилось,
Что н е с к о л ь к о личностей там очутилось!
Не троньте их! Сделайте мне одолженье!
Ведь личность должна вызывать уваженье!
Сумку свою кенгуру застегнула
И в пруд вызывающе-шумно нырнула.
А слон испугался:
— Какая волна!
Всех личностей чуть не накрыла она!
Погибнуть недолго беспомощным крошкам.
Поскольку я всё-таки больше немножко,
я личностям бедным обязан помочь.
Слон клевер сорвал и отправился прочь.
Но в джунглях не долго хранятся секреты.
«Слон Хортон рехнулся! Вы слышали это?»
«В хоботе — клевер!»
«Нелепейший вид!»
«Гуляет с пушинкой!»
«И с ней говорит!»
А Хортон по джунглям печально гулял,
смотрел на пушинку и вслух размышлял:
— Быть может, оставить пушинку в лесу?..
Ну, право, куда я её понесу?
Но личностей может постигнуть беда!
Нет! Я н е м о г у! Ни за что! Никогда!
Пусть личность, не больше, чем глаз муравья,
но личность есть личность!
Так думаю я.
А крошечный голос звучал и звучал.
Но Хортон его лишь едва различал.
— Погромче, пожалуйста! — Хортон просил
и к самому уху цветок подносил.
И сделался голос отчётливым вдруг:
— Мой друг! Вы чудесный, вы истинный друг!
Вы нам помогли. Вы спасли от беды
все наши кварталы, пруды и сады,
все наши дома, потолки, этажи,
и все магазины, и все гаражи...
Слон Хортон спросил: — Вы... построили... это?!
И дух затаил в ожиданье ответа.
— Ну да. Несомненно! — пищал голосок.
Быть может, я ростом не так уж высок,
но знаете, кто я? Я Мэр городка,
в котором есть площадь, бульвар и река,
просторные улицы, светлые зданья.
Наш город, конечно, имеет названье.
Ведь каждый здесь КТО-ТО. И вот отчего
мы городом КТО-ТО назвали его.
И весь КТО-ТО-город и КТО-ТО-народ
свою благодарность спасителю шлёт.
И Хортон взволнованно Мэру ответил:
— Я верю. Ваш город приветлив и светел.
Живите. В реке своей рыбу удите.
Под вечер на площадь гулять выходите.
Пусть дети играют в пятнашки и в прятки.
А я вас не брошу. Всё будет в порядке.
Но в это мгновение три обезьяны,
известные в местном лесу хулиганы,
по имени Викерсхэм, с визгом и криком
повисли на Хортоне в гневе великом.
— Слону-дуралею приспела охота
вести разговоры с какими-то КТО-ТО.
Их нету! И Мэров у них не бывает!
А Хортон нам только мозги забивает.
Три Викерсхэм крик невозможный подняли
и клевер у Хортона грубо отняли.
Потом со скалы пригласили спуститься
Влад-Влада и К° — необъятную птицу.
— Немедленно сделайте нам одолженье!
Пушинка внушает нам всем раздраженье.
Мы знаем для вас не составит труда
её унести неизвестно куда.
И, в клюве зажав драгоценный цветок,
огромный орёл полетел на восток.
Всё дальше пушинку орёл уносил.
А Хортон вдогонку бежал что есть сил.
На камни, коряги и пни натыкаясь,
от быстрого бега уже задыхаясь,
слон Хортон просил чернобрюхую птицу:
— Молю вас! Не дайте пушинке разбиться!
Ведь страшно подумать, что целый народ
на землю с такой высоты упадёт!
Орёл чернобрюхий над ним повисал
и через плечо ему грубо бросал:
— Когда, наконец, болтовня прекратится?
Я очень большая и сильная птица.
Бежать вам придётся всю ночь напролёт.
Ведь мне нипочём этот быстрый полёт.
А утром я спрячу пушинку туда,
где вы не найдёте её никогда.
В шесть сорок утра чернобрюхий орёл
ужасную хитрость уже изобрёл:
он спрятал цветок с неизвестной страной
на клеверном поле в сто миль шириной!
— Теперь отыщите! — он крикнул слону. —
А я к вам сюда через год загляну. —
Тут, хвост подобрав, он поднялся с земли
и, злобно хихикая, скрылся вдали.
Слон Хортон воскликнул: — Мне ясно одно:
Я должен пушинку найти в с ё р а в н о!
И клевер за клевером Хортон срывал,
и к каждому клеверу нежно взывал:
— Друзья мои! Где вы? Вы здесь или нет?
И снова ни слова не слышал в ответ.
Сто тысяч пятнадцать цветков он сорвал
И каждому тот же вопрос задавал.
И выросла в поле в двенадцать утра
Огромная клеверная гора.
Уже от усталости слон умирал,
но клевер за клевером перебирал,
пока с трёхмильонного клеверка
знакомого не услыхал голоска.
— Друзья мои! — слон закричал,
— Вы здоровы?
Вы живы? Вы целы? Скажите хоть слово! —
И Мэр отвечал: — Этот гадкий орёл
у нас беспорядок большой произвел.
Ведь все наши чайнички тут же разбились.
И все наши часики остановились.
И даже от новеньких кресел-качалок
осталась лишь груда бессмысленных палок.
Увы! Ни следа не осталось от бедных
потерянных шапочек велосипедных!
Такого ещё не бывало у нас.
Мы срочный ремонт начинаем сейчас.
И знаете, мы бы вас очень просили,
чтоб вы нас пока что с собою носили.
И Хортон сказал: — Никогда и нигде
слон Хортон друзей не оставит в беде.
— Гм... — вдруг позади кенгуру проворчала. —
Вы что же, решили начать всё сначала?
Два дня вы неслись через топи и горы,
чтоб с гадкой пушинкой вести разговоры!
Но я, к е н г у р у, заявляю вам снова,
что мирные джунгли не терпят такого!
— И я заявляю, — сыночек сказал
и гордо из сумки язык показал.
— Кончайте дурацкую вашу игру! —
сказала рассерженно мать-кенгуру. —
Сюда надвигаются дружною ратью
и Викерсхэм-сёстры, и Викерсхэм-братья,
и Викерсхэм-тёти, и Викерсхэм-дяди
сюда выступают в сплочённом отряде.
Сюда приближается вся их семья.
Не скрою, что это устроила я.
Они вас повалят и скрутят, и свяжут!
Они вам т а к у ю пушинку покажут!!
Придётся, раз вы не хотите смириться,
пушинке в ореховом масле свариться.
— Свариться?! — слон Хортон вскричал
в изумленье. —
Там люди! Там л и ч н о с т и!
Там населенье!
Свариться! В ореховом масле! Стыдитесь!
Сейчас вы услышите! Вы убедитесь!
Скорее! — кричал он незримому Мэру. —
Примите немедленно срочные меры!
На площади митинг большой соберите.
Шумите! Гремите! Кричите! Орите!
Иначе случится большая беда!
В ореховом масле вас сварят тогда!
Мэр города митинг огромный собрал.
И КТО-ТО-народ что есть силы орал.
Наверное, целых пятнадцать минут
все КТО-ТО кричали:
— Мы — КТО-ТО! Мы — тут!
Их хор, как набат, тишину огласил.
— Надеюсь, вы слышали?—Хортон спросил.
— Н и з в у к а, — ответила мать-кенгуру. —
Я слышала шелест листвы на ветру.
Н о н и ч е г о, кроме шума листвы,
н е с л ы ш а л а я и н е с л ы ш а л и в ы.
— Я тоже не слышал... — промямлил спросонок
из маминой сумки сынок-кенгурёнок.
— Хватайте безумца! — они закричали.
И Викерсхэм-дяди в ответ зарычали.
И Викерсхэм-тёти в ответ завизжали.
И Викерсхэм-братья к слону подбежали.
И Викерсхэм-сёстры его облепили.
И все они дружно и злобно вопили:
— Вяжите слона! Да покрепче! Потуже!
А эту пушинку мы сварим на ужин.
Слон Хортон сражался отважно и смело.
Но эта семейка его одолела.
Все Викерсхэм били его и щипали,
и больно на хобот ему наступали.
Связали слона, не жалея каната.
Но Хортон кричал: — Не сдавайтесь, ребята!
Пусть личность не больше, чем глаз муравья!
Но личность есть личность! Так думаю я!
И если ваш голос сюда донесётся,
весь КТО-ТО-народ непременно спасётся!
Заставьте услышать о вашей стране.
и вас не посмеют сварить на огне!
Мэр вынул там-там. И ударил. Да так,
что сразу вокруг начался кавардак.
Все КТО-ТО стучали в бидоны, в кастрюли,
в охотничьи ружья, старательно дули
в кларнеты, в тромбоны, в большие рога...
От чайного ситечка до утюга, —
ничто в этот миг не лежало без дела,
всё выло, стучало, звенело, гремело.
Мэр крикнул с надеждой сквозь грохот и гам:
— Эй, Хортон! Теперь нас услышали там?
— Я слышу отлично и грохот и вой;
но слух кенгуру послабее, чем мой.
Проверьте, пожалуйста, ваших ребят.
Все ли работают? Все ли шумят?
А может быть, кто-то один увильнул?
Не гаркнул! Не крикнул! И не громыхнул!
Решил, что авось без него обойдутся?
Ведь знаете, всюду такие найдутся.
Так сделайте это! Я вас умоляю!
Проверьте внимательно, нет ли лентяя!
С востока на запад, быстрее, чем птица,
взволнованный Мэр пробежал по столице.
Но каждый, казалось, на славу трудился.
И каждый на месте своём находился.
И, не жалея усердья и сил,
каждый гремел, колотил, голосил.
Мэр думал: «Чтоб в масле нам всем не свариться,
я просто о б я з а н сейчас умудриться
до нужного уровня шум довести.
И значит, я д о л ж е н КОГО-ТО найти.
И Мэр терпеливо обыскивать стал
каждую улицу, каждый квартал,
кинотеатры, музеи и тиры,
все переулки, дома и квартиры.
В ванную, в кухню и на балкон
в каждом жилище заглядывал он.
И вдруг, от усталости изнемогая,
он наконец обнаружил лентяя —
в доме один, на шестом этаже,
в квартире под номером семьдесят-же.
Вот где, оказывается, обитала
личность, которой всем так не хватало.
Надо признаться, что личность была
довольно невзрачна и очень мала.
Звали ту личность попросту Джон.
В странное дело он был погружён.
Покуда трудился народ на пушинке,
он вытащил мячик на длинной резинке,
и он не визжал!
Не пищал!
Не орал!
Он м о л ч а!
Б е с ш у м н о!
В свой мячик играл.
От гнева у Мэра упала панама.
Схватил он в охапку беспечного хама.
И кинулся прочь.
И направил свой бег
к башне под именем Эйфельберг.
— Послушай-ка, парень! — кричал он.
— Сейчас
чёрный час наступил для нас.
Только шум мирового значенья
может спасти нас от кипяченья.
И ежели ты не разинешь свой рот,
погибнут все КТО-ТО!
ВЕСЬ КТО-ТО-НАРОД!
Так Мэр говорил, карабкаясь ввысь.
Когда же на башню они взобрались,
Он мячик у малого вырвал из рук
и крикнул:
— Издай же какой-нибудь звук!
Прочисть свою глотку!
Живей, остолоп! —
Малый помялся...
и выкрикнул:
— ХОП!
И чудо свершилось! И чудо настало!
ШУМ КЕНГУРУ НАКОНЕЦ УСЛЫХАЛА!
— Боже! — она прошептала в волненье. —
Там люди! Там личности! Там населенье!
Отныне я их под защиту беру! —
сказала растроганно мать-кенгуру. —
Какой симпатичный у них голосок!
Звонкий! Весёлый! Ты слышишь, сынок?
— Я слышал!
Я тоже беречь их готов
от зноя, от дождиков, от холодов!
Пусть личность не больше, чем глаз муравья,
— но личность есть личность!
Так думаю я!